Бернард Вербер

https://sportcity74.ru купить Электромагнитные велотренажеры.

 



Бернард Вербер
Отец наших отцов

(en: "The Father of our Fathers", fr: "Le Pere De Nos Peres"), 1998

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 |

 


36-я страница> поставить закладку

 

Свет. Тьма. Опять появился месье Лояль, чтобы объявить следующий номер: "Перед вами, дамы и господа, Властелин Гипноза!" Виртуозом это жанра оказался крошечный мужчина в черном смокинге. Он предложил выйти вперед трем добровольцам. Под бормотание публики к нему приблизилась троица молодых людей.

Магнетизер уставился им в глаза, а потом, сочтя их подготовленными к следующему этапу, он попросил первого из них представить себе, что тот стоит на пляже под палящим солнцем. Юноша живо разоблачился и в круге света было видно, как по его лицу и груди струится пот. Аплодисменты. Второму молодому человеку было предложено превратиться в обезьяну. С естественной грацией тот опустился на корточки и, ловко перебирая руками, принялся скакать по кругу, повизгивая при этом на манер шимпанзе. Гипнотизер протянул банан своему "подопытному кролику", который тут же его проглотил, закатывая в экстазе глаза. Аплодисменты. Гений гипнотического искусства пояснил в микрофон, что он работает только на внушениях, пробуждая естественные тенденции, кроящиеся в каждом из зрителей. Третьего добровольца он попросил вернуться обратно во времени, вообразив себя сначала подростком, потом ребенком, потом новорожденным. Повинуясь команде, тот лег на спину, а затем, суча ногами и гулькая по-младенчески, засунул себе в рот большой палец. Гипнотизер вытащил у него изо рта палец, но когда доброволец принялся орать и плакать, импровизированную соску пришлось оставить в покое и, утихомирившись, великовозрастный младенец принялся вновь гугукать и пускать пузыри. Аплодисменты.

Свет. Тьма. Месье Лояль возвестил о последней части представления: трапезисты. Рабочие установили нужный инвентарь и на манеж вырвалось акробатическое трио.

Помимо Тарзана, роль которого играл Анжи Ринзули, в действе принял участие Кинг-Конг, облаченный в слегка потертый синтетический мех, и Джейн, чьи скульптурные формы сверкали блестками. Месье Лояль потребовал аплодисментов. Акробаты намеревались работать без сетки.

- Что-то у меня нехорошее предчувствие, - пробурчал Исидор.

- Да нет, мы же не в романе. Никто не собирается убивать Ринзули, - пожала плечами Лукреция.

Фанфары. Под медные звуки троица артистов бросалась в пустоту, перелетая с трапеции на трапецию, подхватывая друг друга в самую последнюю минуту посреди воплей восхищения и ужаса аудитории.

- Критический момент! - выкрикнул месье Лояль в свой микрофон. - Сейчас Анжи Ринзули продемонстрирует двойное обратное сальто, известное также под названием "полет Анжи", в честь того, что он единственный человек, способный выполнить столь опасную фигуру!

- У меня нехорошее предчувствие, - вновь повторил Исидор с меланхоличным видом.

Оркестровый барабан забил мелкую дробь.

- Не волнуйтесь, - в свою очередь сказала Ван Лизбет. - Анжи - профессионал. Я уже много раз видела этот его номер. Экстраординарно.

Подвешенный ногами за перекладину, со скрещенными на груди руками, Анжи принялся раскачиваться в вышине. Он грациозно выполнил свое двойное обратное сальто и в тот самый момент, когда зрители уже были готовы поверить, что он вот-вот упадет вниз камнем, Кинг-Конг рассчетливым движением ухватил его за руки.

Аплодисменты облегчения.

- Видите, видите! Вы слишком большой пессимист.

- Чем дальше, тем опасней! - ревел месье Лояль. - Сейчас труппа выполнит тройной аксель с переворотом. Называется "смертельный прыжок".

Тишина. Рокот барабана. Анжи висел под свой трапецией с улыбающимся, но сосредоточенным лицом. Он перекрутился в воздухе согласно анонсу, выбросил руки вперед - Кинг-Конг сделал то же самое - и четыре ладони нашли друг друга и крепко переплелись.

Удвоенный гром аплодисментов.

Фанфары выплеснули небрежно-развязную мелодию, означавшую, что пора самого большого напряжения миновала. В вышине трое артистов перелетали живой цепочкой по рукам друг друга, словно ставя точку в номере. Однако Ринзули, без сомнения чувствуя себя сегодня особенно в ударе, знаком показал месье Лоялю, что он хочет закончить вечер своим самым коронным приемом: штопором.

Вновь угрожающая дробь барабана. Кое-кто среди публики, устав от фальшивых опасностей и мучаясь болями в шее от вечно запрокинутой головы, уже стали терять интерес к тому, что происходило у них над теменем. Дети начинали приставать к родителям, требуя конфет. Мамаши копались в сумочках. Анжи бросился в полет, закрутился винтом и вытянул руки. Его партнеры к тому времени уже находились дальше, чем в предыдущие прыжки. Кинг-Конг изо всех сил устремился навстречу Ринзули.

Рука тянулась к лапе. Рука человечья, лапа обезьянья. Сцена чем-то напоминала фреску Микеланджело в Сикстинской капелле. Бог протягивает палец, чтобы спасти человека. Сейчас человек в свою очередь протягивал палец обезьяне. Фигура была вполне аллегорична, хоть здесь и шла речь о фальшивом примате в нейлоновой шкуре.

Руки соприкоснулись. Почти. В самый последний момент, прямо в точке контакта, обезьяна увильнула. Движение было практически неуловимым. Ошарашенный вздох публики.

Анжи Ринзули изумленно распахнул глаза. Он пытался поймать взгляд, прятавшийся за сиамской маской, чтобы понять: почему?! То, что он увидел, его потрясло.

Тарзан упал.

Этот ангел летать не умел [*]. Он разбился о манеж под влажный хруст ломающихся костей.

Исидор с Лукрецией кинулись к месту катастрофы.

Ринзули их признал и улыбнулся.

- Я рад... что вам... что вы... выбрались...

Он попытался рассмеяться, но у него вышел только предсмертный хрип и горлом хлынула кровь. Он обтер рот рукой, перемазал ладонь алыми потеками, испуганно на них посмотрел, а затем еще раз издал свой странный смех.

- Тайна... останется тайной... Они никому не позволят... показать ту лапу...

Он попытался было хихикнуть, вместо этого закашлялся и выплюнул кровавый сгусток. Лукреция его грубо встряхнула.

- Где она, где лапа?!

Анжи попробовал приоткрыть веки и процедить сквозь ресницы туманный взгляд.

- Деревья...

- Чего "деревья"?

- Деревья прячут корни глубоко...

Журналисты попытались понять смысл этого высказывания.

- Он, наверное, хочет сказать, что корни человечества надо держать спрятанными, - предположила девушка.

Вот уже появились санитары, чтобы отправить несчастного акробата в службу неотложной помощи. Уложив его на носилки, они торопливо прокладывали себе дорогу среди толпы зевак, всегда охочих до зрелища смерти другого человека. Несмотря на толкотню, журналистский дуэт сумел-таки идти за ними по пятам. Лукреция уцепилась за носилки.

- Ну же, ну же, я вас умоляю: где лапа? Отвечайте же, вам нечего теперь терять.

Сейчас, когда Ринзули уже был уверен, что ничего не сможет изменить ход вещей, он махнул рукой в сторону заднего выхода из шапито.

- Там... в моей кабинке... Под... бонсаем, - прошептал он.

И с этими словами он забился в последней агонии.

Журналисты побежали к каравану вагончиков, стоявших на парковке. "КАБИНА 66". "АНЖИ РИНЗУЛИ, ТРАПЕЗИСТ". Дверь уже была распахнута. Внутри все было перевернуто вверх тормашками. Бонсай валялся поверх осколков собственного горшка.

Они выскочили наружу. Грабитель, должно быть, еще недалеко. И действительно, хорошо был виден силуэт бегущего человека с ящиком в руках. Лукреция бросилась к своему мотоциклу и, нагнав беглеца, к великому своему изумлению, узнала в нем отца Матиаса, с кем они были попутчиками в рейсе Париж-Дар-эс-Салам. На ходу она соскочила с сиденья и сбила священника с ног. Тот затрепыхался в объятиях журналистки и закатил галлюцинирующие глаза.

Неторопливо вышагивая, к ним присоединился Исидор и задумчиво окинул взглядом происходящее.

- Задумав свой аукцион, бедный Ринзули и не предполагал, что клиенты предпочитают не платить.

Священник против своей воли был вынужден отпустить прозрачный контейнер.

- Эту лапу надо уничтожить! Уничтожить! Уничтожить! Это лапа дьявола. Ее надо уничтожить! - повторял он эти слова, как заклинание.

- Нет, - спокойно ответил Исидор. - Хватит смертей, хватит разрушений.

- Он прав, святой отец, - одобрительно кивнула головой Лукреция - А вот вы не правы.

- Но такого воля господня. Я вас заклинаю, этот ящик надо сжечь. Это лапа дьявола. Лапа дьявола, а пальцы - это вилы дьявола.

Исидор взял в руки прозрачный ящик, чтобы убедиться, что все внутри на месте. Да, эта допотопная вещь решительно принесла кучу беспокойства. Он уже поднял крышку, как под визг шин из темноты выскочила машина. Из открытой дверцы появилась рука и схватила объект, содержавший в себе столь драгоценную реликвию.

7. ПОДМАСТЕРЬЕ ОДИНОЧЕСТВА

Чтобы стать эффективным трупоедом, надо следовать за стервятниками.

Они показывают место расчленения жертвы. Достаточно просто подождать своей очереди.

Первыми, как правило, за обед принимаются львы. Затем, по порядку: гиены, шакалы, стервятники, вороны и крысы. А после этого - он сам.

Он - ПЕРВЫЙ СЫН, изгой, абсолютный незнакомец, у самого подножия экосистемы.

В общем и целом, все напоминало эстафету. Иногда лев убивал гиену, давая ей понять, что нельзя лезть без очереди. За это гиены мстили шакалам, те - стервятникам, и так далее и тому подобное... Рождение стресса.

За кусок мяса ему приходилось устраивать переговоры с крысами. Презренные торгаши.

Множество раз он пробовал занять место в пирамиде хищников, обойдя крыс, но всегда оказывался искусанным до крови. Крысы-то маленькие, но зато сообща они превращаются в людей, таких как он сам. Настаивать бессмысленно. Он хорошо усвоил свой первый урок. В природе каждому четко отведено место и именно его и надо придерживаться. На честолюбивых смотрят очень даже искоса.

Сверху начинали пикировать стервятники. Он побежал быстрее, чтобы занять очередь за гнилым мясом.

8. ГОНКА

Они преследовали похитителя пятипалой лапы.

У Лукреции не было времени натянуть свой кожаный шлем авиатора и ее длинные рыжие волосы еще больше кудрявились на ветру, попутно закрывая лицо ее партнеру по преследованию. Впереди них машина мчалась полным аллюром, проскакивая на красный свет и терроризируя пешеходов.

Лукреция выжимала ручку газа до отказа и вот они уже достигли беглеца. Преследуемый по-прежнему был в обезьяньей маске. Исидор отдал ему комический поклон. Раздраженный таким панибратством, водитель свернул на первую же поперечную улицу, но мотоцикл все еще висел у него на хвосте.

Гепард, нагоняющий носорога.

Мужчина в маске непрерывно глядел в зеркало заднего вида и временами даже оборачивался всем корпусом, чтобы получше рассмотреть своих преследователей.

Он намеренно промчался по глинистой луже, чтобы оторваться от мотоцикла, но Лукреции-таки удалось в последний момент удачно обогнуть блестящее пятно.

Исидор копался в коляске. Он отыскал там целые залежи сокровищ для старьевщика. В конечном итоге был извлечен старинный маузер, восходивший, надо полагать, к эпохе войны 14-го года. Прицелившись в правую заднюю шину автомобиля, он выстрелил. Резина мгновенно лопнула и преследуемый тут же потерял всякий контроль над своей машиной, которая резко вильнула и впечаталась в груду мусорных ящиков, смягчивших удар.

Лукреция уже выпрыгнула из седла и ухватила вора за шиворот, явно намереваясь сорвать с него обезьянью маску. Открывшееся лицо заставило ее отшатнуться.

- Вы?! - не удержалась она от восклицания.

9. БЕЗ МАСКИ

ПЕРВЫЙ СЫН склонился над лужей и взирал на собственное лицо. "Кто я?"

Глаза примата. Но кожа слишком розовая, слишком голая. Скулы совсем другие. Уши более заостренные и в то же время не столь волосатые. Рыльце поплоще. Зубы...

ПЕРВЫЙ СЫН задумчиво созерцал собственные зубы. И не красивые, и не гадкие. Просто... другие.

И все же в целом он уродлив. Он знал, что он уродлив для всех и каждого, потому что не напоминал никого. Один только брат был более или менее похож, но он сам его убил. К тому же брат был красивее. Умнее. Гибче. Грациозней.

Брат был любимчиком отца. Тот разрешал ему говорить о самых примитивных своих импульсах. А он сам... Он не только уродлив внешне. Он уродлив в душе.

ПЕРВЫЙ СЫН смотрелся в свое отражение и ему на ум пришла одна мысль: "Меня никто не любит".

А затем последовала еще одна мысль, еще ужаснее: "Даже я сам, я сам никого не люблю".

Он не просто уродлив. Он омерзителен. Он оскорбление всего, что природа создала из гармонии и баланса. У него нет корней, он ничему не соответствует. Даже семья - и та его отвергла. Это уже переходит всяческие границы.

"Умереть".

Он хотел умереть, но сам осознавал, что слишком неуклюж, чтобы и это у него получилось. И потом, откуда взять такую смелость?

"Почему чего я существую?" - атаковала его следующая мысль.

"Ради чего я существую, вместо того, чтобы быть ничем?..."

Слеза скатилась по щеке, упала в лужу и разбила отражение. Его охватило бесконечное горе. Он один на всей планете. Наступала ночь и он спрашивал себя, не лучше ли было вовсе не рождаться.

Он плакал. Интуитивно он ощущал перед собой полное отсутствие какого-то бы то ни было будущего. Слеза не переполнила лужу, она просто сотворила кольцо волны, все расширявшееся, все растущее...

10. ЕЩЕ ТЕОРИЯ, НО ПОСЛОЖНЕЕ

Под маской обезьяны скрывалось лицо астронома Бенуа Сандерсона, отмеченное всеми стигматами конфуза. Ученый выпустил из рук ящик с реликвией. Исидор удостоверился, что пятипалая кисть по-прежнему целехонька.

- Ее надо уничтожить! - взмолился Сандерсон.

Он тут же попытался было разбить лапу ударом кулака, но Исидор ловким маневром вывел ее из зоны возможного нападения. Перехватив руку астронома, Лукреция вывернула ее, давая понять, что пора бы успокоиться. Сандерсон обмяк, привалившись к дверце машины.

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 |
Купить в интернет-магазинах книгу Бернарда Вербера "Отец наших отцов":