Бернард Вербер

 



Бернард Вербер
Последний секрет

(en: "The Ultimate Secret", fr: "L'Ultime Secret"), 2001

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 |

 


24-я страница> поставить закладку

 

Из макушки грызуна торчал датчик, придавая ему вид музыканта-киберпанка.

Все, казалось, функционирует отлично. Мышь могла бегать, ее глаза следили за объектами, проходящими перед ней. Она умела защищаться лапками от нападения авторучки. Так как, если приглядеться, белые шерстинки образовывали на черной голове выразительную бородку, Самюэль Феншэ и Жан-Луи Мартен решили назвать мышку Фрейдом.

Оставалось лишь протестировать рукоять. Психоневропатолог подключил электрический провод к датчику и дал слабый разряд. На мгновение застыв от неожиданности, Фрейд, кажется, занервничал. Он лихорадочно дергал правой лапкой.

«Ему больно?»

– Не знаю. Это ощущение его скорее удивило.

«Как узнать, нравится ему или нет?»

Проще всего было дать рукоять самому грызуну. Самюэль Феншэ поместил ее перед лапами мыши и подсоединил провода к электрической батарейке. Фрейд недоверчиво понюхал рукоять, но к ней не прикоснулся. Тогда Феншэ дотронулся до рукояти двумя пальцами, чтобы показать результат.

Пораженная током, мышь застыла. Она поняла.

«Это причиняет ему боль?»

Как только человеческие пальцы отпустили мышь на свободу, она вцепилась лапами в рукоять и опустила ее. Последовал разряд. Мышь подняла механизм и тут же дала себе второй разряд. Затем третий.

– Можно сказать, что ему нравится, – прокомментировал врач.

Мышь не переставала яростно опускать и поднимать рукоять. Она как будто перекачивала воду из колодца, чтобы поднять со дна эликсир, который чувствовала лишь она.

66

Легкая приятная музыка. Он массирует ей плечи. Ласкает ее. Затем она предлагает ему продолжить утехи в спальне…

67

Самюэль Феншэ посадил Фрейда в клетку с двумя выходами. С одной стороны – рукоять, стимулирующая Последний секрет. С другой – сгорающая от страсти самка.

68

Они на кровати.

Лукреция чувствует, как ее пальцы нерешительно касаются его кожи. Представлять или действительно чувствовать стимулирует одни и те же зоны мозга. Далее, гость очень медленно снимает с нее одежду, под которой оказывается темно-синее кружевное белье…

69

Самочка выставила напоказ свои ягодицы, ставшие пунцовыми от желания. Из ее потовых желез выделяется коктейль сексуальных феромонов, попахивающий опием.

Фрейд потянул носом по направлению к самке, взглянул на нее. Та ходила вразвалку и попискивала, приглашая самца к многообещающим утехам.

70

Он медленно осыпает ее тело легкими поцелуями, шепчет в ушную раковину «я люблю тебя»…

71

Фрейд смотрит на мышь-самку, которая принимает вызывающие позы. Он двигает круглыми ушами и выпуклой мордой, улавливающей феромоны. Усы его дрожат.

Не знаю, что это, но это интересно, – возможно, подумал Фрейд.

В глубине другого прохода он замечает рукоять.

А вот это выглядит еще интереснее.

72

Раздев Лукрецию, гость приподнимает одеяло, и они оба оказываются под ним, как в шалаше. Ласки, не слишком быстрые и не слишком медленные, сосредоточиваются на эрогенных зонах. Она жадно целует его и прижимается к его телу. Она чувствует, как ее плоть трепещет рядом с его плотью…

73

Не колеблясь и доли секунды, Фрейд бросается к рукояти. Рассерженная самка ругает его на мышином языке. Но Фрейду до этого и дела нет. Ничто для него не может сравниться с интересом, заключенным в рукояти.

74

Она рассматривает своего гостя и решает, что он глуповат. Она размышляет:

Мммм… Нет, милый песик вроде этого меня быстро утомит.

Он тут же исчезает.

Так кто же мне нужен ? Кинорежиссер. Кто-то, способный выстроить мизансцену, чтобы меня поразить. Наверное, приятно оказаться героиней фильма или романа.

Она представляет режиссера, который устанавливает декорации, свет, подбирает костюмы. Диалоги становятся острее, движения хореографичнее. Обнаженные любовники снова на кровати. Несколько свечей, фимиам, музыка подчеркивает каждое действие. В зеркалах, которые режиссер расставил повсюду, Лукреция может видеть себя и своего партнера в разных ракурсах.

Да ну. В конце концов он мне тоже надоест.

Вдруг она приходит к выводу, что мужчины определенно ниже ее уровня.

Все они так предсказуемы.

Больше она никого не впускает в замок своей мечты.

Она идет в спортзал и мысленно занимается спортом. Но спорт, даже воображаемый, вызывает жажду и голод. Ей хочется есть. Она представляет, что открывает огромный холодильник, заполненный едой. Это успокаивает. Она приглашает на пир подруг и готовит «штучки, от которых толстеют». Картофель с молоком, маслом и сыром, лазаньи, лотарингские запеканки, фаршированные томаты (без кожицы, она ее плохо переваривает), цыпленок на вертеле в соусе соте, лососевое суфле. И самое извращенное блюдо: тулузское рагу из мяса гуся и жареной фасоли (до сих пор она не позволяла себе этого даже в мечтах!).

75

Самюэль Феншэ и Жан-Луи Мартен повторили опыт, но на сей раз не со страстной самкой, а с едой. Они не кормили Фрейда два дня. Затем Самюэль Феншэ посадил его в клетку с двумя выходами. С одной стороны – куча аппетитных кушаний: сыр, яблоко, миндальное пирожное. С другой – рукоять.

76

Она сидит со своими лучшими подругами, обсуждая за едой любимый предмет: мужчин. Они потягивают кофе, объедаясь жирными пирожными с кремом. Вдруг она чувствует, что ей чего-то не хватает. Сигарета. Она спрашивает подруг, нет ли у них сигаретки, и те отвечают: «Да, конечно». Они дают ей прикурить, она курит. И тем не менее ее тело по-прежнему требует никотина. Тогда Лукреция просит еще сигарет и затягивается ими всеми сразу. Она приклеивает на руки никотиновый пластырь. Она лепит его на себя по всему телу. Но ей не хватает никотина в крови. Подруги дают никотиновые жвачки. Ей все равно мало.

Происходит что-то удивительное: стены трескаются. Подруги трескаются. Еда гниет на глазах. Испуганные подруги видят, как от их тел отпадают куски, будто их поразила проказа. Вокруг нее все гниет и рушится.

Лишь она остается нетронутой в бесконечно гладком мире, похожем на гигантский бильярдный шар. Одна на ровной планете, без единой звездочки или Луны на небе. Ее охватывает огромное чувство тревоги. Она просыпается, открывает в темноте глаза. Надо скорее восстановить воображаемый замок. Она старается, поднимает каждую стену одну за другой, ставит крышу. Она зовет подруг. Они неторопливо прибывают с тележкой, заполненной тысячами пачек сигарет. Она курит их десятками. И ей все еще мало. Крыша замка рассыпается. Словно песочный замок. Подруги превращаются в маленьких крабов, сжимающих в своих клешнях дымящуюся сигарету. Она хватает их, и крабы зарываются в песок. Она снова оказывается одна рядом с кучей песка и неимоверной жаждой никотина в крови.

Она опять просыпается.

Если я не смогу построить в своем воображении достаточно прочный внутренний мир, моя психика рухнет. Я сойду с ума.

Она знает, что после сна появятся галлюцинации, после галлюцинаций придет тревога, после тревоги начнутся психомоторные проблемы. Надо бороться.

Думать. Организовывать мысль. Строить твердую мысль, способную противостоять времени.

Она падает на пол и больше не шевелится.

Луч света. Он идет из окошечка. Кто-то смотрит, спит ли она.

Не шевелиться.

Дверь отворяется, и санитар ставит поднос с едой. Она не знает, который час, но определяет запах завтрака. Значит, прошла целая ночь.

Она приоткрывает левый глаз. Затылочная часть коры ее головного мозга схватывает человека. Ассоциативная височная часть говорит ей: «Сейчас или никогда». Префронтальная часть добавляет: «Надо вывести его из строя без шума, чтобы он не успел закрыть дверь и дать тревогу». Двигательная часть коры быстро посылает сигнал в мышцы, которые будут задействованы. Их сила точно рассчитана.

Прежде чем санитар успевает закрыть дверь, она бьет ему ногой в подбородок, отчего ее пурпурное платье сразу разрывается; неподвижный санитар падает на землю.

Она надевает туфли, хватает бутерброд с маслом, заглатывает его на бегу и ныряет в коридор. Разжеванный хлебный мякиш, смоченный слюной, превращается в шарик, который спускается в пищевод и попадает в желудок. Желудочные соки разлагают его. Далее смесь спускается в кишечник, где энзимы извлекают из муки сахар. Он пересекает кишечную стенку и распространяется по венам. Затем сахар попадает в голову Лукреции. Ее мозг никогда еще не работал с таким удовольствием. Напитанный сахаром мозг в активном теле. Она чувствует все свои просыпающиеся доли. Первый мозг, мозг рептилии, контролирующий жизненные импульсы, наслаждается малейшим дуновением сквозняка, малейшим соприкосновением ее ног с поверхностью пола, просто видом коридора.

Лимбический мозг, который есть только у млекопитающих, – отвечает за память и обучение – пытается запомнить каждое пройденное ею место, оценить помещение, укрыться при малейшем шуме.

Наконец, кортикальный мозг вырабатывает план выхода из этого ада.

Все есть стратегия.

Анализ, синтез, логика, хитрость. Она готова действовать, чтобы выбраться отсюда.

Второй хлебный шарик, который спускается в пищевод, предназначен для питания мышц ног, тоже настойчиво этого просящих.

Она крадется вдоль стен, чтобы не быть замеченной камерами наблюдения.

77

Фрейд был слегка взволнован.

Феншэ и Мартен решили провести несколько испытаний, чтобы понаблюдать, на что способна мышь ради того, чтобы коснуться рукояти, которая дает разряд в зону под названием Последний секрет.

Доктор Феншэ поместил в своей лаборатории камеру, чтобы Жан-Луи Мартен мог за всем следить. Взамен тот сообщал ему свои замечания.

Сперва мышь заметила в глубине прозрачного лабиринта рукоять и понеслась в этом направлении.

78

Она проникла в кабинет в задней части здания. Она видит, что за окном еще ночь. Солнце пока не встало. Этим нужно скорее воспользоваться. Часы показывают 6 часов. Все спят. У нее есть немного времени. Она пытается позвонить, но это всего лишь внутренний телефон. Не стоит мечтать: не предполагалось, что больные будут общаться с внешним миром.

Мой мобильник в ящике стола.

Она хватает проволоку и принимается взламывать замок.

79

Первое испытание – дверца, створки которой связаны узлом, который требовалось разорвать. Мотивированная видом рукояти, мышь лапами и зубами последовательно рвала нити.

80

Замок поддается, и она быстро достает свой мобильный. Она пытается позвонить Исидору, но аппарат не работает – разрядилась батарейка.

Она замечает шкаф с картотекой. На карточках имена всех больных, которые лечились здесь: от булочника до мэра, от почтового служащего до владельца многомиллионного состояния, чьи яхты стоят на якоре в порту Канн. Столько людей когда-то прошли через Святую Маргариту.

На каждой карточке сверху фотография, рядом с фотографией анкета, заполненная вручную. Вопросы по поводу страхов, надежд, разочарований, травм.

Графа гласит: «Расскажите о самом тяжелом моменте, который вы пережили в возрасте до десяти лет».

Выходит, у них в распоряжении оказывается знаменитый первоначальный рычаг, о котором говорит Исидор, – детская травма, которая может стать как тормозом, так и движущей силой.

Она с увлечением продолжает перебирать карточки. Она видит перед собой озабоченных людей, которым не удается принимать себя такими, какие они есть, и чьи шансы сломаться увеличиваются, если они задаются вопросами.

Иногда ум – наша слабость. Как если бы, – говорит она себе, – увеличили мощность двигателя, а водителю вдруг не удалось справиться с управлением. Чем сильнее мотор, тем больше они боятся и тем чаще попадают в аварии. Может быть, мы слишком умны. Может быть, мы должны перестать развиваться и поставить точку.

Эта идея внезапно кажется ей самой варварской: отказаться от быстрого и неуклонного роста человеческих возможностей, чтобы лучше их понять.

Мы передаем наш интеллект машинам, как теплый батат, который жжет пальцы. Избавляемся от него, потому что не умеем им управлять. Эйнштейн говорил, что мы используем только десять процентов нашего мозга, но, возможно, это уже чересчур.

Карточек так много. Бензодиазепин, антидепрессанты и снотворные средства – ширма краха.

Она смотрит на часы: восемь минут седьмого. Надо быстрее действовать. Санитар принес ей поесть около шести, потому что хотел удостовериться, что она спит (он не мог знать, что желание покурить, возобновленное недавним повторением, разбудит ее так рано), но другие санитары, вероятно, тоже встали на заре. В семь часов во дворе будет полно народу. Надо воспользоваться этой недолгой тишиной занимающегося утра.

Она отрывает подол своего пурпурного платья, чтобы освободить ноги. Слышит шум – несомненно, это приближаются санитары. Лукреция вылезает в окно.

81

Мышь встала на задние лапки, чтобы преодолеть новое испытание: вход, расположенный на высоте. Ей хватило энергии прыгнуть, чтобы побыстрее до него добраться.

82

Вот и двор. Человек проходит. Больной или санитар? Их невозможно отличить. Она прячется в ближайшем здании.

Стены здесь украшены простыми картинами. Персонажи держатся за руки в буколических лугах, усыпанных яркими цветами.

Какой-то больной услышал, как она зашла. Он поднимается.

– Вот это да, журналистка! Добрый день, как поживаете?

– «Доктор» Робер! Хорошо, спасибо, а вы?

Прежде чем она смогла что-либо сообразить, он прыгает на нее сверху. Некоторые больные помогают ему.

83

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 |
Купить в интернет-магазинах книгу Бернарда Вербера "Последний секрет":