Бернард Вербер

Бернард Вербер
Дыхание богов

Я бегу через Олимпию. Толкаю тех, кто попадается мне на пути. Адреналин придает мне сил.

Мата Хари бежит за мной. Я слышу ее сбивающееся дыхание.

Гнев мой растет по мере того, как шум становится громче, а огни ярче. Вот уже видна и яблоня, растущая на главной площади.

Тот, кого я ищу, сидит рядом с Сарой Бернар. Увидев меня, он вежливо здоровается. Мной движет страстное желание защитить силу Любви… и я со всей силы бью моего друга Рауля по лицу.

Страшная боль в руке. Что-то хрустнуло, словно сухая ветка, - наверное, это его нос.

Рауль Разорбак не успевает отреагировать, он падает, но я вновь бросаюсь на него. Он пытается закрыться руками, я перехватываю их. Оказывается, приятно, когда тебя боятся.

В глазах Рауля я вижу сначала непонимание, но оно быстро проходит. Он знает, почему я здесь.

Мой кулак в крови. Это кровь орлов. Я снова наношу удар в кровавое месиво, которое у Рауля вместо лица.

Мы опрокидываем стулья. Никто не осмеливается вмешаться.

Рауль падает, поднимается и становится передо мной в боевую стойку. Я бросаюсь на него, мы катаемся по земле среди столов.

Рауль сильнее, ему удается скрутить меня. Мы оказываемся лицом к лицу.

- Негодяй!

Он зло улыбается, сплевывает кровь. Отталкивает меня, я едва не падаю, но успеваю ухватиться за край стола.

- Ты убил моего Просвещенного!

- Я просто восстановил равновесие.

Я снова кидаюсь вперед. Рауль уворачивается, делает подножку, и я лечу на землю. Он пытается прыгнуть сверху, но я уже на ногах, сжимая кулаки.

- Прекратите драку! Да что с тобой, Мишель! - кричит Эдит Пиаф.

Я вспоминаю, как боксировал Теотим, делаю обманное движение левой рукой, а правой бью в подбородок. Рауль выдерживает удар, но кривится от боли. Стремительный хук правой, хук левой, двойной прямой в лицо Рауля, которое похоже на лопнувший арбуз.

Когда дело касается моих друзей, я выхожу из себя. А Просвещенный был моим смертным другом. Я думаю о том, как он страдал. Я вижу последователей Преемника, которые носят изображение его истерзанного тела, насаженного на кол, словно цыпленок на вертел, и бью, бью.

Но Рауль уже пришел в себя и уклоняется от ударов. Я изо всех сил бью его ногой по правой голени. Он не ожидал этого. Я удерживаю равновесие и бью по левой голени. Он поджимает ногу; стиснув зубы, утирает кровь, льющуюся из носа, и злобно смотрит на меня.

Адреналин усиливает мою ярость. Я больше не буду терпеть, я даю сдачи. Я мщу не только за Просвещенного, я мщу за Теотима, за всю свою жизнь, за всех, кто забыл дать сдачи.

Ученики растаскивают нас. Меня схватили за пояс, кто-то поймал Рауля. Меня держат крепко, но Раулю удается вырваться, и он со всей силой бьет меня в подбородок.

Зубы крошатся у меня во рту, я чувствую вкус крови. Я оглушен.

Отовсюду бегут ученики, чтобы разнять нас.

Я выхватываю анкх и угрожаю, держа всех на прицеле.

- Отпустите! Отпустите меня, или я буду стрелять!

- Осторожно, он вооружен! - вскрикивает Эдит Пиаф.

Толпа расступается.

Старшие боги невозмутимо смотрят на нас.

Воспользовавшись тем, что я достал оружие, Рауль тоже вооружается. Мы держим друг друга на мушке, отступая назад. Вокруг нас образуется широкий круг. Кровь льется у меня изо рта, ее соленый вкус меня опьяняет.

Разойдясь на достаточное расстояние, мы останавливаемся. Целимся друг в друга. Пальцы дрожат на кнопках анкхов.

- Похоже на плохой вестерн, тебе так не кажется, Мишель?

Из-за сломанного носа Рауль говорит странным голосом.

- Мне больше нечего терять, Рауль. Совсем нечего. Я знал, что рано или поздно этот день настанет. Я всегда знал это.

- Ученик бросает вызов учителю, чтобы проверить, достиг ли он его уровня?

- Я не твой ученик, Рауль. У меня был только один учитель – Эдмонд Уэллс.

- Ты всем обязан мне. Вспомни нашу первую встречу на кладбище Пер-Лашез. Ты рассказывал, как тебя упрекали в том, что ты не плакал на похоронах своей бабушки. А я сказал тебе, что смерть – это просто граница, которую нужно пересечь.

- Ты не раз корежил мою жизнь. Я всегда забывал об этом.

- Это вполне естественно. Тебе так хотелось иметь «лучшего друга».

- Ты всегда предавал меня. Даже в этой жизни ты истреблял меня, твои галеры сожгли мои парусники.

- Это игра, Мишель! Твоя проблема в том, что ты смешиваешь игру и жизнь. Слишком близко принимаешь это к сердцу. Я тот, кто заставляет других очнуться. Признайся, ведь ты впервые почувствовал гнев. Благодаря мне. Это хорошо, правда? Это еще один урок, который был тебе необходим, - почувствовать гнев. Скажи мне спасибо.

Я стискиваю зубы.

- А Просвещенный? Ты посадил его на кол!

- Да. И что? Я просто съел твою пешку. Они всего лишь пешки, я ведь говорил тебе.

Рауль сморкается и сплевывает кровь.

- Я никогда не прощу тебе то, что ты сделал с моим Просвещенным! Никогда.

Он долго смотрит на меня, пытаясь осознать, насколько я серьезен.

- Как хочешь.

- На счет три стреляем. Пусть победит самый быстрый.

Он делает вид, что убирает анкх в кобуру, словно это револьвер. Я колеблюсь, потом повторяю его жест.

- У нас есть право только на один выстрел, поэтому ставим анкхи на максимум. Все будет кончено раз и навсегда, - предлагает Рауль.

Он рисуется. Всегда рисуется. Как его отец. Всегда немного больше риска, чем нужно, чтобы чувствовать себя хозяином положения.

- Раз…

Стоит гробовая тишина. Я аккуратно настраиваю свой анкх на максимальную мощность. Рауль делает то же самое.

- Два…

Пот течет у меня по шее, кровь сочится изо рта. Зубы болят. Рука дрожит.

Мы долго смотрим друг на друга. Передо мной проходят воспоминания о том времени, когда мы были друзьями, настоящими друзьями. Когда он действительно помог мне, когда мы смеялись и сражались плечом к плечу. И тот вечер, когда он посоветовал мне ухаживать за Матой Хари, чтобы привлечь Афродиту.

- Три!

Я стреляю не целясь. В ту же секунду огненный луч обжигает мне ухо.

Мы поставили анкхи на слишком высокую мощность. Они разрядились. Мы нажимаем на кнопки, но ничего не происходит. Раздаются только сухие щелчки.

В толпе пробегает шепот.

И тут Арес, разочарованный заминкой, бросает нам заряженный анкх. Я бросаюсь вперед, перехватываю руку Рауля, который уже схватил его, и успеваю отвести анкх от своего лица. Рауль пытается снова направить его на меня, я отталкиваю его. Он снова целится. Выстрел. Молния опаляет меня.

Позади раздается крик. Кто-то стоял на линии огня.

Я оборачиваюсь. Это Сент-Экзюпери. Заряд попал ему в грудь, разорвал плоть, раздробил кости. Он падает, я вижу землю сквозь его рану.

Не думая больше ни о чем, я бросаюсь к летчику-поэту.

Он тянет меня за тогу и шепчет на ухо:

- Дирижабль готов… Это для тебя.

- Тебя вылечат, - шепчу я, не веря в то, что говорю.

Он не обращает никакого внимания на мои слова.

- Сделай это ради Монгольфьера и Адера… И когда ты будешь там, высоко, подумай о них. И обо мне.

Кентавры уже здесь. Они пришли забрать тело.

Обратный отсчет: 73 – 1 = 72.

Подходит Рауль и направляет анкх мне в лицо. Но тут вмешиваются остальные ученики. Одни пытаются защитить меня, другие – Рауля. Две группы, одна – за силу D, другая – за силу A.

Взаимные оскорбления переходят в угрозы.

Те, кто за силу N, держатся в стороне. Внезапно сторонники силы D бросаются на нас. Это лобовая атака, так воюют между собой наши смертные. Но тут боги сражаются с богами.

Я получаю удары от Бруно, бога людей-коршунов. Рабле, бог свиней, бьет Рауля.

Мата Хари тоже бросается в драку, чтобы вытащить меня, но на нее налетает Сара Бернар и вцепляется ей в волосы. Моя подруга применяет прием из какого-то неизвестного мне боевого искусства, напоминающего французский бокс. Легко справившись с актрисой, она выводит из строя многих наших противников.

Тоги разорваны, мы продолжаем драться в туниках. Ни Старшие, ни Младшие боги по-прежнему не вмешиваются. Даже химеры держатся в стороне.

Между двумя ударами я замечаю невозмутимую Афину. Она всегда выступала против любого насилия, но сейчас, похоже, ее совершенно не возмущает наша драка. Она спокойно сидит рядом с Дионисом. Кажется, они обсуждают происходящее. Может быть, Старшие боги считают, что эта драка – просто разрядка, своеобразное продолжение праздника.

Видя их отношение к происходящему, ученики решают не сдерживать свою агрессию. Схватка становится все более жестокой.

Я наконец нахожу Рауля в гуще толпы. Мы снова вступаем в смертельную схватку. Ему удается подмять меня и усесться верхом. Он зажал бедрами мои руки и собирается со всей силы ударить меня в лицо ладонями, соединенными в замок. Но вдруг что-то заставляет его открыть рот от изумления, и он падает назад.

Я ищу глазами того, кто пришел мне на помощь. Это Жан де Лафонтен.

- Спасибо, - говорю я.

- Тот, кто нападает внезапно, прав больше, чем тот, кто нападает первым, - перефразирует он собственную басню о волке и ягненке.

Для очистки совести я проверяю, в каком состоянии мой противник. Рауль дышит. Он просто оглушен.

Мата Хари расправляется со своим противником, нанеся ему точный удар в шею. Но на нее ту же нападает Бруно. Бог коршунов на стороне бога орлов.

- Мишель Пэнсон! Задержите его! Он мошенничал, он был у меня в подвале!

Атлант. Я и забыл про него.

Я пытаюсь скрыться в толпе, но он замечает меня.

Сквозь такую толпу ему не пробиться, а многие ученики нарочно мешают ему.

Я уворачиваюсь от кентавров, ускользаю, бросаюсь влево и вправо, ползу, прячусь. Новая волна гнева поднимается в моей груди, удесятеряя силы, обостряя реакцию. Словно у меня открылось третье дыхание.

Я растворяюсь в толпе, затем ныряю под столы, руки, похожие на цветы с лепестками-пальцами, не успевают схватить меня.

Атлант и кентавры мчатся по пятам.

Мата Хари понимает, что происходит. Вместе с другими учениками они встают живой стеной, преграждая дорогу кентаврам. Это позволяет мне выиграть время.

Я снова бегу по уже знакомым узким улочкам в южной части города. Мои преследователи отстают в этом лабиринте. Я сворачиваю на улицу Надежды. К счастью, они не нашли и не перекрыли лаз в подземный ход. Я отодвигаю ящик и вскоре выбираюсь по ту сторону стен.

Я бегу через лес, прячусь в зарослях голубых папоротников.

Мимо проносится отряд кентавров, отправленный на мои поиски. Они скрываются за горизонтом.

И я решаю воспользоваться последним советом Сент-Экзюпери. Улететь.

89. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: ЛЕММИНГИ

Ученые долго считали, что лемминги совершают коллективные самоубийства. Почему эти зверьки, выстроившись друг за другом, бросаются с крутого берега в воду? Загадка природы.

Сначала биологи думали, что таким образом регулируется численность популяции. Когда леммингов становится слишком много, они устраивают групповые самоубийства.

Теперь еще одно предположение прибавилось ко множеству уже существующих гипотез.

Известно, что, когда леммингов в популяции становится слишком много, они мигрируют, но при этом никогда не меняют маршрута. А в результате движения материков рельеф изменился. Так, например, некогда единую территорию разделило море. Лемминги же всегда идут одной и той же дорогой, даже если теперь под ногами воздух.

Эдмонд Уэллс.

«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том V

90. ДИРИЖАБЛЬ

Я пробираюсь к хижине Монгольфьера.

Летательный аппарат готов, нужно лишь зажечь горелку и обрубить канат.

И в этот момент я вижу, что кто-то опередил меня.

Богоубийца.

Грозная фигура по-прежнему в маске из греческой трагедии. У нее рана на плече.

Значит, это был не Прудон.

Мне досадно, что я умолчал о своих сомнениях и не вступился за него. Я попал незнакомцу именно в левое, а не в правое плечо.

Богоубийца достает анкх. Удивительно, но я совершенно спокоен.

- Вы собираетесь меня убить?

Богоубийца знаком приказывает мне поднять руки, приближается и обыскивает, держа на прицеле.

- Если вы ищете «Энциклопедию», то я не ношу ее с собой. Она спрятана в надежном месте.

Я слышу, как богоубийца дышит под маской. Мне кажется, это мужчина.

Положив мне на плечо руку, он заставляет меня опуститься на колени. Я чувствую, как анкх упирается в мой затылок. Он собирается казнить меня.

Вдруг появляется еще одна фигура в грязной тоге. Незнакомца от богоубийцы отличает лишь то, что на нем улыбающаяся маска.

Он целится в богоубийцу. Тот поворачивается к нему.

Они стоят друг против друга, сжимая анкхи, как совсем недавно стояли мы с Раулем.

Неужели их двое? Нет, где же тогда логика?

Богоубийца – в грустной маске, и я не знаю, кто же тот, другой.

Несколько секунд они стоят неподвижно, потом человек в грустной маске, словно смирившись, опускает анкх и уходит.

Фигура в улыбающейся маске машет мне рукой и тоже уходит, но в другую сторону.

Я никогда не узнаю, что здесь произошло. Богоубийца существует, но, выходит, есть и антибогоубийца.

Меня уже ничто не удивляет.

Я должен спешить. Возможно, кентавры и Атлант уже организовали такую же облаву на меня, как на Прудона. А уж меня-то судить не будут.

Разделить страдания с моими людьми-дельфинами! Жить вечно, и не мочь поделиться своими знаниями… Сознавать, что я больше никогда не смогу им помочь…