Бернард Вербер

 



Бернард Вербер
Отец наших отцов

(en: "The Father of our Fathers", fr: "Le Pere De Nos Peres"), 1998

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 |

 


38-я страница> поставить закладку

 

- И для вас это важнее истины? - возмутилась Лукреция.

- Как видите. Всем плевать на истину. Точно так же, как и на справедливость. Что важно, так это спокойствие людского стада.

- Вы что же, хотите сказать, что у вас есть какая-то новая теория в продолжение того, что вы нам уже излагали раньше? - проворчала Лукреция, несколько раздосадованная невозможностью воспользоваться своим блокнотом.

- Вот именно. И я не боюсь ее вам открыть. Именно человек должен решать, какое у него было прошлое и каковы его истоки. Именно он должен выбирать своих предков. И выберет он их не просто по критерию, что истинно, а что нет, а по критерию "комфортабельности духа". И это на нас, самцов-доминаторов, сторожей-конвоиров, направляющих это стадо, ложится ответственность перед людской толпой. Мы - промышленники, ученые, журналисты - особенно журналисты! - мы должны возвещать не просто Истину с большой буквы, а ту истину, которая укрепляет это стадо.

- Да вы циник, - заметила Лукреция.

- Нет, просто реалист. И могу вам гарантировать, что никто меня не упрекнет. Комфорт человеческого стада, то, что когда-то именовалось "государственными" или "высшими" интересами. Смотрите, ведь это можно назвать желанием "не создавать нездоровых настроений в социальной группе, известной как homo sapiens". У римлян бытовало такое высказывание: "quieta non movere", что можно перевести как "не надо мутить воду".

Он продолжал подталкивать журналистов по узкому трапу, ведшему в сторону все более и более шумных машин.

- Припоминаю один случай, произошедший с моим кузеном. Ему было месяцев девять, он еще не умел ни ходить, ни говорить. Я ему показал одну игру: знаете, такой желобок, а в нем шарики. Толкнешь один, он ударится об другой и тот сам начинает катиться. Я ему раз двадцать это показал. И он понял, что если ударить одним шариком об другой, тот катится. Ну вот, а потом - просто ради интереса - я намазал клею на желоб, чтобы второй шарик не мог двигаться. В первый раз, когда младенец увидел, что после удара этот шарик не катится, он страшно удивился. Во второй раз он был возмущен. А в третий скорчил трагическую мину. Как если бы он страдал. На четвертый раз он разревелся и орал весь вечер. Его невозможно было унять.

Чтобы расположить Люсьена к себе, журналисты делали вид, что внимают с огромным интересом.

- И это навело меня на размышления, как, смею надеяться, и вас тоже. В наш век людям нужны неизменные ориентиры. Если какое-то явление произошло один раз, оно должно воспроизводиться вплоть до появления помехи. Аналогичная ситуация для любого общества: если заведенный порядок нарушается, то это воспринимается как коллективная угроза. Потеря ориентиров. А свинья - это как раз один из таких ориентиров. Известно, что она дает нам колбасу и это хорошо. Если вы скажете, что она наш древний предок и что ее надо за это соответственно уважать, вы не просто разрушите свиноводство, но и расстроите всю стадную логику. Вы заставите рыдать того самого ребенка, таящегося где-то в глубине нас, который "не любит, когда второй шарик не катится".

- То, что вы зовете "логикой", я именую анахронизмом, - парировал Исидор. - Во имя такой же логики с давних пор заведено было устраивать войны. Это логично, значит, это ориентир. Во Франции не было территориальных войн с 1945 года и все довольны, пусть даже это заставляет плакать военнопромышленников...

Люсьен не дал сбить себя с мысли.

- Во Франции войн нет, но они постоянно идут где-то на земном шаре. Потому что человеку присуще убивать. И ни один политик, ни один идеалист или утопист не может этого изменить. Мы плотоядные, более того: мы хищники! В нас живут гены предков, сражавшихся за свое выживание. Мы храним в себе вкус к крови, восхитительный вкус теплой крови добытой дичи, орошающей наши гортани. Вот почему мы подсаливаем свинину: чтобы припомнить вкус солоноватой крови. Этот привкус будит в нас инстинкт охотника.

Было видно, что Люсьену доставляло удовольствие делиться своими любимыми идеями. Он продолжал:

- И, кстати, как раз, чтобы уже полностью отдаться этому природному порыву, что так долго взывает ко мне, я и собираюсь вас убить. Неважно, как. Что, хотите полностью встать на сторону свиней? Отлично, можете разделить их судьбу.

- Вы что такое собрались делать? - потребовала Лукреция, которую уже начинали беспокоить все эти зловещие, грохочущие машины.

Не утруждая себя ответом, Люсьен толкнул их в направлении верхушки огромного агрегата, стоявшего в самой середине цеха. По большей части он представлял собой обширную, прозрачную воронку, куда падали сотни свиней, издали казавшиеся потоком розовой пудры. Из нее они одна за другой попадали на конвейер. Отсюда их автоматически подавали на электроды.

- Вы, конечно же, не планируете нас туда запихать? - оскорбилась Лукреция.

Люсьен разразился хохотом.

- Что, скажете, это слишком... "негуманно"?

- Рискуете испортить вкус своих сосисок, столь любимых вашему сердцу, - прибавил со своей стороны Исидор. - Не хочу на вас как-то давить, но все же человеческое мясо истинный гастроном сможет отличить от свиного.

Инженер по-прежнему направлял указующий перст в сторону машины.

- Ошибаетесь. Человеческая плоть, судя по всему, почти во всем напоминает вкус свинины. С другой стороны, одежда ваша вполне может подмочить репутацию моего комбината. Ни грамма посторонних примесей в колбасах Элюана! Раздевайтесь!

Лукреция стянула с себя свитер. Но Люсьен знаками потребовал продолжать.

- Совсем? - спросила она, не испытывая, впрочем, иллюзий.

- Совсем.

Потом он связал им запястья и щиколотки. Первым он столкнул журналиста-великана и тот с шумом свалился на свиней, чьи спины несколько самортизировали падение.

Вслед за этим Люсьен задумчиво взглянул на Лукрецию, пытавшуюся хоть как-то прикрыть живот и грудь. Ему пришло в голову, что в таком виде, обнаженная, она совсем маленькая. Ей показалось, что его подмывает желание ее освободить, но инженер взял себя в руки и столкнул девушку на свинские хребты.

- Увы, присутствовать при вашей агонии у меня нет возможности, остается еще масса дел, чтобы поставить точку во всей этой жалкой эпопее. Адью. Да-а, кстати, все же мне хочется узнать, изменится ли из-за вас вкус колбасы... Завтра поговорю с дегустаторами.

- Вы можете нас убить, - выкрикнул Исидор, - но истина выйдет на свет!

- Хм-ммм... может, вы и правы. Еще надо посмотреть, что это за истина такая. Как раз поэтому я не уничтожил пятипалую лапу сразу. Хочу сначала провести экспертизу. И только один я буду знать, вправду ли мы произошли от свиньи. Как бы то ни было, после экспертизы я ее уничтожу.

Люсьен Элюан сделал поклон и удалился вместе с ящиком, хранившем в себе лапу о пяти пальцах.

13. НЕ ПОХОЖИ ЛИ МЫ НА КРЫС ?

Вот уже несколько часов кряду, как ОН наблюдает за ордой крыс. ОН отыскал их в одной из расщелин.

Было хорошо слышно, как одна из крыс, где-то подраненная, попискивала, призывая к себе на помощь, но пока что никто к ней не шел. Когда же она достаточно сильно утомилась, к ней приблизился самец-доминатор и прикончил. Потом он ее съел.

Это наблюдение и еще множество других многому его научили. Сообщество крыс - вещь крутая. Раненых, стариков и больных пожирают при первом же признаке упадка сил. Любого, кто слаб или неуважаем обществом, либо бросают на произвол судьбы, либо убивают. Даже новорожденные выживали лишь благодаря тому неистовству, с которым их матери бросались на их же отцов, намеревавшихся придушить собственное потомство.

Общество жестокое, но процветающее. Крысы приспосабливаются ко всему. Они могут есть злаки, мелких млекопитающих, трупоядных, сухие растения, гнилые фрукты. Сбившись в стаю, они не боятся атаковать и хищников. Своими острыми зубами они беспокоят даже небольших шакалов. Но это общество постоянно раздирают конфликты. В группе не найти ни одного, кто был бы доволен своим статусом и схваткам между доминаторами нет конца. Немудрено, что вожаки покрыты шрамами от ранений, полученных по мере восхождения по социальной лестнице. Ему даже довелось увидеть, как один из них умер спустя минуту после победы над всеми остальными претендентами.

ОН знает, что жизнь людей из орды его матери, так же как и из орды его отца, в чем-то напоминала крысиную.

Дуэли, чтобы узнать, кто сильнее.

ОН еще раз взглянул на облака. Спасибо им за совет. Но они уже приняли форму другого существа и теперь надо наблюдать за ним.

14. В ВОРОНКЕ

Совершенно гладкие стенки. У Лукреции с Исидором никак не получалось выбраться наружу и они барахтались в гигантском жерле среди свиней. Свиньи, свиньи, кругом сплошные свиньи. Тонны свиней, гладких, розовых и горячих. Сообща они мягко погружались на дно воронки.

- Похоже, на этот раз конец! - крикнула девушка.

- Все там будем, - отозвался невозмутимый журналист.

Их прижимало к розовым тушам, хрюкавшим, визжавшим, бившимся в истерике. Сквозь прозрачные стены было видно, как свиньи достигали дна воронки и затем валились на конвейер.

После электроудара они замирали, готовые уже встретить крючья и острые ножи.

- Какой дурацкий конец!

Девушку передернуло.

- А вонь-то, меня сейчас вывернет. Но это вроде не гарь, а их собственный запах... Что это?

Исидор шмыгнул носом.

- Это запах ужаса. Им страшно. Они знают, что сейчас умрут и это их пугает.

Действительно, многие свиньи дрожали. Некоторые судорожно мочились. И все смотрели на журналистов умоляющими и печальными глазами.

- Почему они не плачут? - крикнула Лукреция.

- Они понимают, что это бесполезно. Кстати, мы тоже не рыдаем.

Девушка вновь принялась разглядывать их соседей.

- Почему они даже не пытаются соскочить с конвейера или хотя бы задержаться?

- Знают, что им осталось только умереть. Знают, что приговорены. И потом, может, они устали от жизни в откормочных цехах. Не видя луча солнца, сбитые в такие плотные кучи, что даже не шевельнуться, без единой надежды на хоть какое-нибудь будущее. Может, они даже видят в смерти свое освобождение.

Обоим журналистам вдруг почудилось, что их вынесло на гребень волны. Окружавшие их свиньи боролись за то, чтобы обогнать людей и первыми скатиться внутрь воронки. Будто они объединили свои усилия, чтобы помешать людям упасть на дно.

- Невероятно! Похоже, они пытаются выпихнуть нас наверх! - поразилась Лукреция.

Подпираемый шестью свиными рылами, чьи владельцы медленно съезжали в зыбучий песок, составленный из их сотоварищей по несчастью, Исидор констатировал то же самое.

- Кажется, я вижу в чем дело. Эти свинки интуитивно понимают, что если парочка двуногих приговорена к той же смерти, что и они сами, то, значит, эти люди на их стороне. Они знают, что сами никогда не смогут заступиться за самих себя. Но зато мы, мы на это способны. Они... они пытаются нас спасти!

- Исидор, вы правы! - крикнула девушка. - Мои соседки перегрызают мне веревки.

То же самое проделывали свиньи с Исидором. Не прекращая скольжения вниз, они осторожно кусали путы, стараясь не задеть самого журналиста, но при этом сбивали друг друга с ног, словно борясь за почетное право участвовать в сохранении жизни человеку.

- Откуда они узнали, что наше спасение в их же интересах?! Не может же у них быть коллективного самосознания! - изумилась девушка, когда смогла, наконец, высвободить руки.

Сейчас в воронке смерти свиньи карабкались друг другу на спину, сооружая живую пирамиду, выносящую людей к спасительному венцу. Но желанной цели достигнуть все еще никак не удавалось. Оба журналиста едва удерживали опасное равновесие, раскачиваясь на груде свиней. Всякий раз, когда Лукреция вот-вот уже была готова уцепиться за край, свиная масса под ней слегка проваливалась. Проблема в том, что в самом низу - пусть даже очень медленно - но основание пирамиды все-таки размывало конвейером.

Свиньи это почувствовали и вот уже на помощь устремились новые добровольцы, грудью подкрепляя живую лестницу, и - хоп! - в отчаянном прыжке Лукреция выбралась из смертельной ловушки. Она немедленно подала руку помощи Исидору, покамест его личный столп не обрушился заново.

Голые, задыхающиеся, они выкарабкались на стальной помост и первым делом принялись отыскивать, чем бы прикрыть наготу. В соседней к ним раздевалке висели халаты рабочих. Лукреции они все были велики, но, по крайней мере, можно было надежно запахнуться. Исидор последовал ее примеру, хотя поначалу столкнулся с трудностями в поисках размера, подходящего для его талии.

Они сверху взирали на воронку, заполненную розовыми, бурлящими пузырями.

- Они нам жизнь спасли. И сейчас они погибнут, - сказала девушка, еле сдерживая слезы.

- Сделать ничего нельзя. Даже если их отсюда выпустить, то они попадут в город, где и умрут через несколько дней. Они ни к чему не приспособлены.

- А если их выпустить в лес?

- Они не знают, как кормиться самим. У них даже нет шерсти для защиты от зимней стужи. В свое время они были дикими кабанами, но сейчас...

- Мы не можем их здесь так бросить! Они нас спасли!

- Но мы не в состоянии ответить им тем же. Они не смогут жить без человека. Они же не знают, как самим строить свинарники. Не знают даже, что можно есть, а что нельзя. Поистине, это животные-смертники.

Лукреция поплотнее запахнула свой халат.

- И все же вы не во всем правы.

Она прошла на участок молодняка, где стояла загородка с табличкой "Свежеотнятые сосунки". Она поискала там с минуту и обнаружила поросенка, которого и прижала к груди.

- Вот оно, новое поколение. Оно еще не отказалось от стремления жить. Можно попробовать спасти их. У них еще нет менталитета рабов.

Действительно, поросенку, похоже, очень нравилось быть на руках у девушки с рыжей копной волос.

Исидор нагнулся и пощекотал ему бок.

- Окрестим его. Заодно он перестанет быть пустым местом.

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 |
Купить в интернет-магазинах книгу Бернарда Вербера "Отец наших отцов":