Бернард Вербер

 



Бернард Вербер
Отец наших отцов

(en: "The Father of our Fathers", fr: "Le Pere De Nos Peres"), 1998

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 |

 


9-я страница> поставить закладку

 

- Возьмем другую тему. Безработица во Франции?

Исидор Каценберг перевел дыхание:

- В том, что касается современных западных обществ, логичным представляется, что в будущем уже не должно быть проблем с безработицей. Десять процентов людей будут выбиваться из сил, работая в творческих областях, а девяносто процентов не будут работать вообще, или, можно сказать, время от времени играя исполнительные, нетворческие функции. Десять процентов творческих работников будут по сути манипуляторами концепций. Они будут страстно трудиться, жертвуя всем своим временем ради стуящих задач, станут зарабатывать много денег, на трату которых у них не останется времени.

- А остальные? - прервала его девушка.

- Остальные? Ну-у, эти девяносто процентов нетворческих людей будут часто менять работу, зарабатывая очень мало, интересуясь только своими эфемерными задачами и в огромной степени пользуясь миром средств для праздного времяпрепровождения. Эти девяносто процентов, кстати, будут рассматривать себя не с точки зрения своих профессий, а с точки зрения своей праздности. Я очень верю в развитие сопутствующих видов добровольной деятельности. Пример: секретарша, работающая на полставки, часто нанимающаяся сиделкой к маленьким детям и периодически подвизающаяся в мелких кинематографических ролях и массовках, будет - по своему социальному статусу - определяться как член квартального кружка в защиту окружающей среды.

- Я не поняла, почему вы утверждаете, что в будущем творческие люди станут "манипуляторами концепций".

- А-а, так это потому, что в будущем уже не будет особых изобретений, открытий, нововведений. Вся технология будет одновременно известна во всем мире, люди станут разъезжать на одних и тех же машинах, стирать одинаковыми порошками, работать за одинаковыми компьютерами. Да и кто вообще захочет покупать одно, а не другое? Просто незначительные "прибамбасики" во внешнем виде, цвете, другие, может быть, наименования, марки, девизы, способы продажи.

- Но ведь это несправедливо для людей нетворческих.

- Здесь мы уже затрагиваем совсем другую тему, которая мне лично очень дорога: образование. В длительной перспективе нужно надеяться, что школа позволит каждому развить свои врожденные задатки и творческие способности. И отсюда произойдет развитие рынка искусств и средств коммуникации, которые подготовят следующую эру.

- Но ведь не могут же все без исключения обладать врожденными талантами! - воскликнула девушка.

- Могут, - заверил ее Каценберг, - у каждого человека есть свои задатки. Но люди далеко не всегда способны их выявить и использовать. Школа должна им в этом помочь, предоставив как можно более богатое разнообразие в обучении с целью развития специфических талантов каждого ученика. Здесь больше не идет речь о "работе", напротив, мы должны говорить о том, как без устали можно реализовывать свои врожденные способности, о том, как отличия и таланты одного можно предложить в качестве подарка другим. Не о том, как человек будет "работать", а как он будет "заниматься" своим делом.

Лукреция попыталась найти недостатки в аргументации собеседника.

- А что насчет совести?

- Когда-нибудь человек станет духовным. Кстати, Библия говорит об этом уже давно. Посмотрите на Десять Заповедей. Иудейская религия не осуждает человека. Когда она говорит "не убий", то речь идет о будущем. Она не говорит: "Ты не должен убивать, потому что тебя накажут". Она говорит: "Однажды не будешь больше убивать", отсюда следует "однажды ты поймешь, почему нет смысла убивать". И, стало быть, "однажды ты поймешь, почему нет смысла воровать, лгать и т.д." Когда-нибудь мы станем духовными.

Лукреция погрузилась в глубокое раздумье, рассматривая дерево будущего.

- Почему вы так далеко живете от всех, Исидор?

Он улыбнулся.

- Из-за эгоизма. Мой эгоистический интерес в том, чтобы жить среди людей, не отягощенных стрессом. Когда люди счастливы, они оставляют тебя в покое. А посему для меня, Исидора Каценберга, чувствовать себя в своей тарелке означает, что и все человечество и вся вселенная тоже должны чувствовать то же самое. Хочу находиться в гомеостазисе с человечеством и чтобы человечество было в гомеостазисе со вселенной. Ну а сейчас, Лукреция, следуйте за мной, нас ждет новая задача.

Он повлек ее обратно в конический зал, занимавший львиную долю первого этажа водокачки. Там он извлек из шкафа еще одну белую доску, близнеца той, что была в маленькой комнате, поставил ее на стопку книг и красным фломастером написал вверху большими буквами:

ДЕРЕВО ПРОШЛОГО

Словно по волшебству, в руках Каценберга появилась бутылка шампанского и два потускневших бокала.

- Отметим торжественное заложение нового дерева.

Они чокнулись. Выпили. Затем Каценберг принял сосредоточенный вид и принялся заполнять доску по памяти: сначала ствол, а потом ветви всех великих событий прошлого. Изобретения, династии, империи, географические открытия, битвы, потоки народонаселения, революции, кризисы, социальные движения... Он пытался ничего не забыть.

Каценберг начал с "сегодня", затем спустился на десять лет, потом на столетие, потом на все предшествующие столетия.

К концу первого часа создания ветвей и листьев он провел рукой по лбу. Восхищенная Лукреция не произносила ни слова. Она следила за тем, как дерево прошлого человечества росло сверху вниз, как растение, развивающееся корнями вперед.

- Совершенно очевидно, остается открытым вопрос о тайне происхождения, - отметил Каценберг, разглядывая свой труд. - "Когда" и "почему" появился первый человек.

Синим фломастером он нанес последний штрих - вопросительный знак в зоне, охватывающей как минимум от 2 до 4 миллионов лет.

- Профессор Аджемян это, наверное, знал, - напомнила стажерка.

Каценберг смотрел на доску и пустое место в самом низу дерева.

- В таком случае нам лучше вернуться в его квартиру и тщательно ее обследовать.

- Я там уже была, но из этого особенного толку не вышло.

Гигант задумчиво закрыл фломастеры колпачками и аккуратно уложил из на полочку.

- Если кто-то пытался обратить место преступления в пепел, - изрек он, - значит, там что-то есть, какая-то информация, которую от нас хотят спрятать.

21. В ГЛУБИНЕ ПЕЩЕРЫ

Племя смотрело на ливень и радовалось, что нашлось какое-то убежище. То, что их еще не атаковал хозяин пещеры, придало им смелости. Должно быть, это место уже покинуто. Дети захотели обследовать всю остальную часть грота. Родители слишком устали, чтобы их удерживать. Словом, то ли от безделья, то ли из любопытства, молодежь решила пойти посмотреть, что там такое имеется.

Маленькими шажками они двинулись вперед.

Первое, на что они наткнулись, был шакалий помет.

Еще глубже лежали кучки помета львиного.

Они еще больше углубились в лабиринт. Дневной свет досюда еле-еле добирался.

У входа в пещеру ОН с недоумением почувствовал, что здесь, должно быть, творятся странные вещи.

Пахло кровью и битвой.

22. МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ

В доме пахло паркетной мастикой и хлоркой.

Консьержка добросовестно мыла вход в здание. Каценберг критически осмотрел ряды почтовых ящиков и попросил Лукрецию своим швейцарским ножиком вскрыть ящик с именем профессора Аджемяна.

- А зачем? - спросила девушка.

- Чтобы точно установить дату его смерти. Достаточно посмотреть на штемпеля, чтобы понять, с какого дня профессор перестал вынимать свою почту.

Она повиновалась.

Каценберг извлек пачку писем. Самый старый штемпель подтвердил, что домохозяйка действительно обнаружила труп на следующий день после преступления.

Они поднялись. Дверь в квартиру по-прежнему была не замкнута и им не представило никакого труда войти. По углам потолка пауки уже начали вить свои полотна. Лукреция провела своего компаньона в кабинет покойного. Она заново осмотрела фотографии, представлявшие в основном обезьяньи морды, и ей в голову пришла идея. Одну за другой она принялась приподнимать фотокарточки и обнаружила то, что искала, под картинкой, где маленькая рыбка интересовалась у своей мамаши, кем были те, кто первыми вышли из воды. На вмазанном в стену сейфе виднелись три циферблата, которыми ветеранка детдома тут же принялась манипулировать.

Каценберг зажег все лампы на люстре.

- Вы с ума сошли! Нас заметят, немедленно погасите!

- Нет-нет, - успокоил он Лукрецию. - Я предпочитаю искать при полном свете, а не в потемках. Как бы то ни было, полиция сюда не придет. Что же до соседей, они всегда слишком ленивы, чтобы реагировать на подозрительные звуки или свет.

- А человек в обезьяньей маске?

- Он слишком далеко.

Более того, Каценберг, без долгих слов, включил музыкальный центр. В комнате раздалась полифоническая песня пигмеев. Он покопался в баре и вытащил оттуда бутылку коньяка.

- Ну вот, я вижу, что вы, по крайней мере, ничуть не стесняетесь обставить свои расследования с комфортом, - сказала Лукреция, ни на секунду не отрываясь от циферблатов. - Почему бы вам не помочь мне открыть этот сейф? В нем, конечно же, находится ключ к проблеме.

- Да вы и сами лучше меня в этом разберетесь, - ответил тот, прохаживаясь перед книжными полками.

Он схватил один томик и втиснулся в кресло, чтобы его полистать.

- Я предпочитаю поставить себя на место жертвы, проникнуть в его состояние духа перед смертью, - пояснил он.

- Ну и каким был профессор Аджемян перед смертью?

- Уже могу вам сказать, что это был великолепный знаток коньяков и детективных повестей. Ученые зачастую высоко ценят полицейские истории, потому что они основаны на сложных интригах, в то время как в последнее время литература зачастую забита более или менее романтичными автобиографиями, написанными хоть и в хорошем стиле, но с плохо проработанной фабулой. В них все происходит так, будто наши современные писатели забыли, что они являются наследниками первых рассказчиков, пещерных людей, которые инстинктивно знали, как, собравшись вокруг огня, излагать и приукрашивать тему сегодняшней охоты. Вот вам подлинный источник всех романов.

Лукреция по-прежнему сражалась с тремя циферблатами, высунув от усердия розовый язык.

- Ага, - воскликнула она, - вы сами признаете, что люди напрасно отсекают свои корни. Даже для написания романа было бы лучше знать точку отсчета.

Каценберг перелистал еще несколько книг, а затем, словно охваченный новой идеей, схватил со стола письменный набор. Оттуда он извлек ластик и положил его на блокнот.

- А это еще что за ребячество? - потребовала журналистка, прижимаясь ухом к сейфу. - В вашем возрасте пора бы покончить с играми в ластики и карандаши.

- Нашел, - спокойно ответил тот.

- Что вы нашли?

- Да вот, практически всю историю убийства профессора Аджемяна.

В этот раз Лукреция решила на минутку оторваться от своей задачи и внимательно посмотреть на собеседника.

- Уже?

- Историю с недостающим звеном знали три человека. Профессор доверял всем троим и один из них его убил.

Девушка вытаращила глаза.

- Откуда вы знаете?

- Дайте мне свою пудреницу.

Она повиновалась без разговоров.

Кисточкой он запудрил всю поверхность блокнота, затем легонько сдул. Пудра полетела во все стороны и на листе остались ее следы только в местах, продавленных авторучкой. Лукреция подошла поближе и совершенно отчетливо увидела три имени: профессор Сандерсон, профессор Конрад и д-р Ван Лизбет.

Ниже было написано следующее: "Клуб "Откуда мы взялись?" должен оказать мне сейчас свою поддержку. Для обнародования секрета мне нужна ваша тройная помощь. Я свяжусь с вами в день и час, когда это должно быть сделано абсолютно и категорически".

23. ЕЩЕ ДАЛЬШЕ ВГЛУБЬ ПЕЩЕРЫ

Орда медленно продвигалась в скалистый зев. Старики присоединились к молодежи. После экскрементов гиеновидных собак стали появляться львиные. С этого момента все замедлили шаг. Эти огромные животные уже раньше них обследовали пещеру. Они оставили свои следы, но по неизвестным причинам не остались здесь сами.

Что за зверь мог испугать львов?

Все чувствовали, что в воздухе витает опасность, но все равно двигались вперед. Внезапно раздалось что-то вроде приглушенного рычания. Все надеялись, что это просто шум какой-то подземной реки. Если пещера действительно пуста, да еще в ней течет вода, это же невероятная удача! Племя уже было готово обосноваться здесь всерьез и надолго. Беременные самки высматривали ниши и впадины, где они смогут надежно укрыть своих малышей. Кое-какие самцы тайком мочились на пол, чтобы застолбить за собой приглянувшиеся участки.

Но звук вдруг прекратился. Нет, это не река.

В ответ на это вожак издал вопросительное рычание.

Все продолжали углубляться в пещеру. Она становилась все сумрачнее и сумрачнее, все обширнее и обширнее. Вот они уже оказались в полной темноте, но их обоняние и слух были развиты достаточно хорошо, чтобы вслепую оценить форму стен этого грота и, естественно, засечь живущих здесь животных.

Опять странное рычание.

Опять отклик вожака, на этот раз более злой. Он не любил, когда его самого запугивали.

На полу обнаружились фекалии с сильным запахом. Никто не знал, какое животное могло оставить такой помет, но, распробовав его на вкус, все поняли, что это зверь плотоядный и, более того, стоящий на гораздо более высокой ступени иерархической лестницы хищников.

В этих экскрементах обнаружились даже останки взрослого льва. Племя охватила дрожь. Они всегда считали, что над всеми хищниками стоит только лев...

Самки предложили повернуть вспять. Вожак вновь прорычал, давая понять, что последнее слово останется вовсе не за самыми трусливыми. Народ двинулся дальше и тут у кого-то под ногами захрустела львиная грудная клетка.

И вновь странный звук. Шум глубокого дыхания.

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 |
Купить в интернет-магазинах книгу Бернарда Вербера "Отец наших отцов":