Бернард Вербер
Третье человечество
18-я страница |
Лицо Майе’мпы расплылось, голос его зазвучал как издалека. Молодой человек потерял равновесие и стал клониться назад. Нускс’ия, оказавшись в нужном месте, смягчила его падение и повернула ему голову, чтобы он не задохнулся, если его опять вырвет.
По всему телу Давида пробежала дрожь, постепенно перешедшая в конвульсии. Открыв в последний раз глаза, он увидел склонившееся к нему лицо Нускс’ии.
Молодая женщина приблизила губы к его уху:
— Вы слышите меня, Давид?
— …ссшу… ввв… ас… — с трудом произнес он.
— Вы не должны полностью отключиться, вам обязательно нужно поддерживать со мной контакт. Это очень важно, слышите? Я буду говорить, а вы мне отвечать.
Она почти прильнула губами к его уху и стала говорить прямо в слуховой канал, чтобы заставить вибрировать барабанную перепонку.
— …контакт… да… — пробормотал молодой человек.
— Я не хочу, чтобы вы блуждали неизвестно где во времени и пространстве. Я ваш проводник, я вас не брошу, а вы не должны спать или впадать в неистовство, мы сейчас пересечем барьер сознательного, чтобы прикоснуться к бессознательному. Вы меня понимаете? Отвечайте.
— Да.
— Теперь я обращаюсь к вашей глубинной сущности, которая все знает сейчас и знала всегда. К вашему «вечному я», которое уходит корнями в прошлое, восходит к звездам и берет начало от первородной искры. Его зовут не Давид, у него множество имен и фамилий. И сейчас мы узнаем, как его звали раньше, хорошо?
— Да.
— В таком случае вы перенесетесь сознанием в один из уголков подсознания. Это место можно представить себе как какой-нибудь цвет. Когда я произнесу слово «ноль», вы окажетесь там. 10… 9… 8… вы подходите к коридору…
7, 6, 5… вы готовитесь войти… 4, 3, 2, 1… Ноль! Вы там. Видите белый коридор?
Давид нахмурился, затем расслабился:
— Да.
— Видите двери справа и слева?
— Да.
— Подойдите к любой из них. Что там написано?
— Там… там медная табличка с черными буквами.
— Читайте.
— «Сабрина Морено».
— Откройте дверь. Что вы видите?
— Я… я вижу пожилую женщину в больнице. У нее агония. Врач делает ей массаж сердца. Кто это?
— Это вы в прошлой жизни. Быстро закройте дверь. Последние мгновения часто бывают мучительны.
Давиду захотелось остаться и посмотреть, что будет дальше, но голос громче повторил приказ и он закрыл дверь.
— Идите дальше по коридору. Что вы видите?
— Двери… с одной и с другой стороны. С табличками, на которых написаны имена.
— Читайте.
— «Мишель Пелисье».
— Откройте дверь.
Давид повернул ручку и увидел человека в мундире французского солдата времен Первой мировой войны. Прозвучал свисток, все мужчины выскочили из окопа и с криком бросились вперед. Человека, которым когда-то был он, в грудь ударила пуля, остановив в самый разгар этого стремительного порыва. Он схватился за сердце, из которого через ткань хлестала кровь, и упал навзничь.
— Ну что? Что там происходит?
— Я… меня… мне в сердце только что попала пуля… — ответил он.
— Возвращайтесь. Вы уже поняли: эти двери ведут к последним мгновениям жизни тех, чьи имена на них написаны. Открывать их все не нужно. Идите дальше.
Французские имена сменялись английскими, индийскими, китайскими, арабскими, греческими, майя. Затем и вовсе пошли совершенно незнакомые символы.
— Проходите вглубь. Что вы видите?
Лихорадочно ступая, он пошел дальше и оказался в самом конце коридора. Перед ним оставалась одна-единственная, последняя дверь.
— Я стою в тупике.
— За этой дверью находится ваша первая жизнь на Земле, — сообщила Нускс’ия, — она-то нас и интересует, ведь именно эта жизнь создала предпосылки для всех последующих.
Давид увидел на табличке странную надпись. Она представляла собой три рисунка, по-видимому соответствующие трем слогам.
— Вперед. Открывайте.
Ему было жутко вновь увидеть свою собственную смерть, но он преодолел этот страх и рывком распахнул Дверь. Над ним нависла масса воды, готовая в любое мгновение обрушиться вниз.
— Закройте! Быстро!
Он машинально подчинился, и вся вода самым волшебным образом осталась за дверью.
— Теперь можете открыть вновь, и мы выберем точный момент, чтобы вы нырнули в поток вашей первой жизни. Какая сцена для вас будет предпочтительнее?
— Я не понимаю.
— Каждая жизнь напоминает собой фильм, вы видели его последнюю сцену, но можете просмотреть все с начала. Но не с рождения — это долго и неинтересно. Здесь, как на DVD-диске, можно выбрать сцену посередине. Советую вам остановиться на чем-нибудь приятном.
— В таком случае в своей первой жизни я выбираю… самую красивую историю любви.
— Отличный вариант. Открывайте дверь.
Он опасливо открыл дверь, но на этот раз перед ним не возникло никакой стены воды — лишь подвесной мост, терявшийся в тумане.
— Я вижу мост.
— Он послужит для того, чтобы вы перебрались из настоящего в прошлое. Идите.
Давид осторожно двинулся по мосту, хватаясь за натянутые по бокам веревки.
Он пошел дальше, обернулся и не увидел за собой никакой двери.
В этот момент Давид почувствовал, что восприятие его изменилось. Дойдя до другого края моста, он обнаружил вокруг себя фантастический пейзаж, которого раньше даже представить не мог.
60
На чем я остановилась?
На своих дебютных опытах по сотворению жизни, благодаря которым у меня появились первые жильцы: бактерии, водоросли, вирусы…
В первозданном океане все эти соперничавшие между собой виды стали противоборствовать, пытаться сожрать друг друга и, таким образом, эволюционировать.
И по-настоящему ожесточились.
Их тактика оттачивалась, становясь все замысловатее и тоньше.
Вскоре произошло первое разделение на формы жизни «дичь» и формы жизни «хищники».
Дичь усиленно трудилась над своим умением убегать и прятаться, равно как и над способностью в больших количествах воспроизводить потомство.
Хищники же развивали зубы, мышцы, когти и яд.
Обычных хищников поедали суперхищники.
Суперхищников побеждали сверхсуперхищники: гигантские монстры с острыми зубами, могучими челюстями и отточенными плавниками.
Чем активнее хищники потребляли протеин своих жертв, тем больше развивались их мышцы, тем быстрее и безжалостнее они становились.
Другие виды, слишком медлительные, заметные или же воспроизводящие недостаточно потомства, были обречены.
С тех пор установились правила игры.
Они гласили следующее.
«Сильный поедает слабого».
«Быстрый поедает медлительного».
«Плотоядный поедает травоядного».
«Суперплотоядный поедает обычного плотоядного».
Океан превратился в своеобразную арену, где все боролись за то, чтобы убить другого и не быть убитым самому. И вот наступил день, когда одна рыба вышла из воды.
Это произошло 521 миллион лет назад. Ранним утром, на заре. Я перехватила мозговые волны и ощутила охватившую ее панику.
Она была травоядной и скорее относилась к категории жертв.
Она была ранена, но в последний момент сумела бежать и теперь была жива, несмотря на весь охвативший ее ужас.
Рыба оцепенела, ей было очень плохо.
Она пребывала в том же состоянии что и я, когда в меня ударила Тейя (ее «Тейя» была похожа на громадную акулу, вырвавшую из нее часть бока, точно так же как Тейя когда-то вырвала часть моей земной коры).
Порой ужас обладает способностью пробуждать.
Именно так эта пугливая рыба превзошла себя и все изменила. Движимая страхом, она вышла из воды и стала ползать на плавниках по суше.
Жизнь в ее теле укоренилась прочно, она выжила.
Рыба стала плодиться, дети ее приспособились к новой окружающей среде и развили в себе способность жить вне воды.
После этого подвига ее примеру последовали и другие неугомонные.
С тех пор жизнь стала приобретать все более и более сложные черты, ведь в плане действия земная среда давала гораздо больше возможностей, чем водная.
Так 475 миллионов лет назад появились снабженные корнями растения. Ими были водоросли, которые тоже решили рискнуть и выйти из воды. Вначале они устраивались по берегам, но затем двинулись в глубь суши. Водоросли стали травой и отправились покорять материк. Затем эстафету у травы переняли кусты, а у кустов — деревья, которые представляли собой самую могущественную и высокоорганизованную форму растительной жизни. Моя поверхность стала прирастать лесами.
Сначала я обросла зеленым пушком, затем шерстью и, наконец, мехом. Я покрылась плотным слоем густых лесов. После атмосферы и океана они стали моей третьей защитной оболочкой.
61
Пчелиное жужжание усилилось и стало оглушительным.
Аврора открыла глаза.
Я не умерла.
Она услыхала женщин, говорящих на своем языке, затем ее подняли чьи-то руки и опустили в бассейн. Вода была достаточно соленой для того, чтобы она могла держаться на поверхности. Девушке казалось, что тело превратилось в неодушевленный предмет, над которым парили мысли.
Пентесилея и жрицы сгрудились вокруг нее и стали касаться кончиками указательных пальцев. Вода была теплой. С дна бассейна просачивался затхлый запах серы. Сцену освещали факелы, в свете которых на своде пещеры плясали отблески воды.
Пение стало громче. Под потолком закружились пчелы.
И тогда жрица осветила еще один, новый участок пещеры, являя взорам огромный натуральный кварц, торчавший из земли прозрачным монолитом свыше десяти метров в высоту. Антигония включила прислоненные к кристаллу громкоговорители и с чувством произнесла:
— О наша планета, о наша Земля, о Гайя, мы, жрицы Иштар, присутствуем на церемонии общения. Когда-то мы уже входили с тобой в контакт. Этот смерч подсказал нам, что ты хочешь поговорить с нами, твоими дочерями. Наша посредница — чужестранка с золотистыми глазами. Она здесь. Она прошла обряд посвящения. Согласна ли ты говорить через нее? Мы слушаем тебя, о планета, о Гайя!
62
Веки Давида были опущены, но глаза двигались из стороны в сторону.
— Что вы видите, би’пеНе Уэллс? — спросила Нускс’ия.
— Я на каком-то пляже. Вижу человека — и знаю, что это я.
Молодая пигмейка перевела его слова.
— Что это за эпоха? В какой вы стране? Кто этот человек?
— Пока не знаю.
— А что вас окружает?
— Кокосовые пальмы… Странно.
— Почему?
— Они совсем крошечные. Это карликовые кокосы, не превышающие в высоту нескольких десятков сантиметров!
— Чем вы заняты?
— Купаюсь. Вокруг меня резвятся дельфины, но тоже очень маленькие, их даже можно принять за сардин. Кроме того, я могу прикоснуться и к другим обитателям моря. Это киты. Я играю с китом, который лишь ненамного больше меня. Но на самом деле это не они маленькие — кокосовые пальмы, дельфины и киты, это… я великан.
Изумленный Давид хотел открыть глаза, но Майе’мпа тут же положил ему на веки ладонь и запихнул в рот горсть охряной кашицы. Давид проглотил и успокоился.
Нускс’ия заговорила повелительным тоном:
— Чтобы ни случилось, главное — не открывайте глаза. Продолжайте. Вы говорили, что по размерам почти не уступаете киту?
— Меня окружают другие люди. Они все того же роста, что и я. В сущности, я от них ничем особо не отличаюсь. Мы все такие — намного выше деревьев.
— Вы знаете, где находитесь?
— На острове, который носит название Ха-Мем-Пта. По нашему календарю сейчас 3754 год.
Давид собрал свою волю, попытавшись сосредоточиться на нахлынувших ощущениях и мыслях. Затем на него вдруг снизошло интуитивное озарение.
— Мне кажется, что потом, много позже, это место назовут иначе… его назовут…
Его брови нахмурились.
— Как его назовут? — настаивала Нускс’ия.
— Атлантидой.
— А как зовут вас?
— Я не знаю своего имени, потому что называю себя «я». Думая о себе, говорю «я». Поэтому ответить на ваш вопрос не могу.
— Что вы чувствуете?
— Покой. Я размеренно дышу. Никогда еще не чувствовал себя так хорошо.
— Какое отношение это видение имеет к «треку» вашей «самой красивой в этой жизни любви»?
— Я ухожу с пляжа и направляюсь в город. Иду по широкой улице и поворачиваю направо, чтобы зайти в таверну.
— Опишите то, что вы видите.
— Вокруг столов сидят люди, нам в больших кружках подают благоухающий специями напиток. Смесь ароматов солода, меда и тмина. Я здороваюсь с другими посетителями, занимаю свободное место и с наслаждением пью, смакуя каждый глоток. Вдруг свет гаснет, и зажигаются огни сцены.
— Какой сцены?
— Раздвигается занавес. И появляется она. Это она.
— Она? Как ее зовут?
— Ее зовут «она», точно так же как меня — «я».
— И что она делает?
— Танцует пантомиму. Она изображает существо, которое извивается, ползет и постепенно выпрямляется во весь рост. Поворачивается, снимает с себя верхнюю одежду, являя взорам разноцветные трусики, похожие на крылья бабочки. Это танец превращения гусеницы. Она кружится, совершает пируэты и словно летит. Ее танец — это гимн трансформации живых существ.
— Хорошо, а что происходит сейчас? — с долей нетерпения спросила Нускс’ия.
— Мне кажется, что в танце она бросает в мою сторону мимолетные взгляды. Затем, закончив представление, подходит ко мне. Говорит, что она ученый, что знакома с моими исследованиями и хотела бы работать со мной.
— В чем заключается ваша работа?
Зрачки Давида под тонкой кожей век забегали быстрее.
— Я… специалист по уменьшению физических размеров людей.
Вдруг раздался какой-то грохот, за ним — резкий свист. Молодой человек не знал, происходило ли это в прошлом или в настоящем, здесь или там, в жизни Давида Уэллса или же атланта.
Нускс’ия приблизила губы к его уху:
— У нас непредвиденные затруднения. Вам нужно возвращаться. Визуализируйте мост. Вы идете по лианам, погружаетесь в туман и находите дверь. Оказываетесь в коридоре и двигаетесь в обратном направлении. Ноль, 1, 2, 3 вы идете по веревочному мосту…
Грохот вокруг стал громче, пигмеи бросились запихивать в мешки пожитки. Нускс’ия не отходила от Давида ни на шаг.