Бернард Вербер
Танатонавты
43-я страница |
Я возразил ей, что она умерла, не родив ребенка, а я хотел иметь от нее сына. Она парировала, напомнив мне фразу Стефании: «Проблема в том, что люди полагают себя совершенно незаменимыми на этой земле и не могут все бросить. Какая самоуверенность!»
Она считала, что мир и так достаточно перенаселен, чтобы не огорчаться по поводу отсутствия у нас с ней потомства. И наконец, не желая более выслушивать мои увещевания, она устремилась вперед, расталкивая локтями стоявших в очереди покойников.
Теперь моя супруга и наша связка пересекли четвертую коматозную стену и добрались до страны познания.
Сам не задаваясь этим вопросом, я вдруг понял, почему E равно mc2 и пришел к выводу, что это гениально. Я понял, почему человечество постоянно на клочки раздирают войны. Я даже увидел, где именно лежат давно утерянные ключи от машины.
Я получил ворох ответов на вопросы, которые никогда не всплывали в моей голове. К примеру, как можно сохранить пузырьки в открытой бутылке шампанского: надо только сунуть в нее серебряную ложку. (А вообще, действительно, хорошая мысль!)
Я понял, что нужно без сожаления принять мир таким, каков он есть и не осуждать ничего, что бы не случилось. Я понял, что единственной амбицией человека может быть только беспрестанный поиск самосовершенствования. Мой разум расширялся так, что я думал, что мозг сейчас взорвется. Я понял все, жизнь, бытие, всякие вещи… Как же здорово все понимать! Как, наверное, был счастлив Адам, когда надкусил яблоко познания, и как, должно быть, ликовал Ньютон, получив другим таким яблоком по голове!
О, да! Встреча со знанием, пожалуй, самое сложное испытание из всех.
Я продвигался вперед по дороге знаний. Больших знаний и маленьких. Знаний абсолютных и знаний относительных. Внезапно я остановился, оглушенный одним открытием: я никогда никого не любил. Нет, ну конечно, приходилось испытывать привязанность, нежность. Мне было тепло со своими друзьями, с людьми, с которыми мне нравилось быть рядом, общаться. Но действительно ли я кого-то любил, взаправду? Способен ли я вообще любить? Любить кого-то помимо себя самого? Я сказал себе, что не один я такой и что похожих на меня людей должно быть множество, тех людей, что никогда не любили. Но это же не выход! Я не видел в этом ни самооправдания, ни самоутешения. Смерть, по крайней мере, открыла мне глаза на простой факт, что я вечно был перепачкан слюнявой сентиментальностью, я думал, что любить надо, чтобы быть счастливым.
Любовь — величайший акт эгоизма, лучший в мире подарок, который сам себе можешь сделать. И вот, пожалуйста, я никогда не был на это способен!
А Роза? В конце концов, я верил, что любил ее, потому что умер ради нее. А выясняется, что я любил ее недостаточно. Роза, если только я тебя отсюда вытащу, если только мы вернемся обратно, я доведу тебя до сумасшествия своей любовью. Любовью бесконечной и благодарной! Бедняжка, как она будет удивлена тем, что ее ожидает. Нет ничего более пугающего, чем великая любовь, внезапно обрушивающаяся на того, кто все время старался сдерживать свои чувства. Это так страшно и в то же время так великолепно! Как задержать мне ее, чтобы объяснить, что я понимаю, что такое по-настоящему любить!
Я ускорил свой полет, остальные вокруг меня сделали то же самое. Роза уже в конце туннеля. Увидев, как и все мы, полное знание, она пробила пятую коматозную стену и вошла в страну идеальной красоты.
Шлеп!
Вот это удар!
Столкнувшись со страхом, желаниями, временем, знанием — вот вам теперь чудесная зеленая страна, с ее цветами, растениями, ее удивительными деревьями, вспыхивающими разноцветными искрами, словно крылья бабочки. Как еще можно описать неописуемое? Я вижу абсолютно совершенное лицо женщины, я скольжу ближе к ней и она превращается в цветок с лепестками, расцвеченными словно витраж католического собора. Из прозрачных озер нам улыбаются рыбы с длинными, ясными как кристалл, плавниками. Рубиновые газели прыгают над всполохами северного сияния.
Это не галлюцинации. Идеальная красота извлекает на поверхность все мои воспоминания о прекрасном и доводит их до пароксизма восторга. Мои товарищи зачарованы своими собственными видениями. Черные опалесцирующие мотыльки витают над Раулем. Серебристые дельфины играются вокруг Стефании. Фредди окружен юными фавнами, чьи спины покрыты нежным бело-зеленым пушком. Откуда-то доносится послеполуденная прелюдия из жизни лесных затейников Дебюсси. Красота — это еще и музыка. И еще ароматы, я повсюду чувствую легчайшие, мятные запахи.
Впереди нас Роза немного замедляется и потом вновь, и даже еще быстрее, устремляется к притягивающему центральному свету, который захватывает и меня самого, обволакивая своими благотворными волнами.
Вот уже моя жена у шестой стены. Мох 6. Никогда, никто, ни один танатонавт мира еще не возвращался из-за этого барьера!
Она торопится, рвется вперед, ее не стесняет никакая пуповина, она мчится по дороге в Непознанное!
Шлеп!
Она на другой стороне. В Терра инкогнита!
Фредди показывает нам, что сейчас нужно изменить построение. Он настаивает на широком основании, переходящем в тонкую иглу. Фредди объявляет, что только мы с ним вдвоем попытаемся выполнить проход. Он — самый опытный среди нас, и я — единственный, кто способен убедить свою жену вернуться.
Рауль подбадривает меня:
— Пошли! Вперед, только вперед, в неизвестное!
198 — СУФИЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ
Я пришел из этой души, что есть источник всех душ,
Я из этого города, что есть родина безродных.
Дорога из этого города не имеет конца.
Иди, брось все, чем владеешь, потому эта дорога и есть все.
В море верности я растворяюсь словно крупица соли,
Не остается во мне ни атеизма, ни веры, ни убежденности, ни сомнения.
В моем сердце пылает звезда,
И в этой звезде прячутся семь небес.
Джалаладдин Руми (Отрывок из работы Френсиса Разорбака, «Эта неизвестная смерть»)
199 — ДОБРАЛИСЬ
Фредди меня поражает. Он бесстрастно идет к этой границе, которую не пересекал никто. Пуповина бесконечно уже растянута, а он напирает, я же едва волочу ноги. Я уже устал от сюрпризов смерти. И все же я чувствую, что впереди таится тайна, последняя мистерия смерти.
Наконец я узнаю самый секретный из всех секретов. Жертвой чего может стать… мертвец? Здесь, за этим занавесом, сбываются все приключенческие и любовные романы. Здесь, за этим занавесом, реальность объединяется с фантастикой и все мифологии мира сливаются с точной наукой.
Я немножко колеблюсь, а потом устремляюсь вперед.
Вот она, наконец, эта последняя территория Запредельного Континента.
Я вижу ее.
Мгновенно забывается Роза. Тайна из тайн, секрет из секретов, вечно открываемый людьми, я тебя вижу. Я тебя вижу, я тебя чувствую, я тебя слышу. Это конец. Это кладбище слонов. Здесь умирает свет, весь свет, здесь умирают звуки, все звуки. Души, все души. Мысли, все мысли.
Я вижу Рай.
В моей голове взрывается миллион небесных музык. Обломки звезд посылают мне последнее, кроткое прости. Умирающая звезда и умирающий человек проходят одной и той же дорогой. Дорогой в Рай.
Я бреду в тумане, ватными ногами загребая дымчатые вихри с драгоценной земли. Будто в приветствии, сами собой вздымаются мои прозрачные руки. Колени не держат, я падаю, обнимаю расплывчатую почву.
По ошибке — или по любви — я попал в Рай. Как он прекрасен! Больше, чем все те видения идеальной красоты на шестой территории. Они были всего лишь репродукциями, копиями, имитациями. Истинная красота Рая превосходит все.
Рай — моя единственная страна, единственная родина, единственный предмет моего шовинизма. Я здесь. Кажется, я всегда знал это место, я всегда понимал, куда уходит жизнь и откуда она возвращается. На Земле, там, внизу, я был лишь прохожим. Туристом на каникулах. Я — эктоплазма, я никогда и не был никаким Мишелем Пинсоном. Я всего лишь только эктоплазма. Не был я этим бедным, глупым парнем, что звался Мишель Пинсон.
Он такой идиот, этот Мишель, а я, я такой… легкий. Легкость, вот истинное, предельное достоинство. Мое желание — остаться мыслящим паром. Я еще связан с Землей и моим телом. Юношеское заблуждение.
Я вижу Розу и люблю ее еще больше, чем на Земле. Зачем возвращаться в нашу тесную кожу, наши болезненные тела, наши мозги, забитые раздражающими беспокойствами? Нам хорошо вдвоем, здесь. Нам незачем бояться времени. Нам вообще нечего бояться.
Мне смешно за всех этих танатонавтов, что ждут меня у входа в Рай. Большей глупости трудно себе представить. Я вернулся в свою страну, в свой мир. Откровение из откровений. Я — у своего источника. Я вижу настоящее небо. Со стороны, тот, другой, еще один из этих землян, кажется мне грязно-желтым. Белый, истинно белый цвет, может существовать только в Раю.
Я в Раю. И подумать только, я хотел не дать его Розе!
Дымка рассеивается. Подо мной появляется длинная колонна мертвых. Она похожа на реку, а вдали, кажется, этот поток разделяется. Я спускаюсь, чтобы лучше разглядеть это зрелище. Действительно, река душ расходится на четыре ветви и в середине человеческих душ сейчас я различаю души животных и даже растений. Без сомнения, у Рая есть вторая дверь, через которую в него вливаются и эти души. Души морских анемон и водорослей, медведей и роз. У растений тоже есть души. Я это знаю, потому что сейчас я понимаю все.
Абсолютный синкретизм. Мы едины, и там, на Земле, мы все сообща страдаем. Надо жить, отринув от себя все насилие. Не причинять насилия никому, кем бы или чем бы он ни был. Никогда не причинять насилия. Этот закон жизни проникает в меня до самых кончиков пальцев, до корней волос. Я не был никем, кроме как невежественным человеком, возжелавшим подняться в Рай только за тем, чтобы мне измерили и показали всю степень моего невежества.
Река, увлекающая души людей, животных и растений, делится на четыре ветви. Какие книги, сваленные стопкой на Раулевом столе, говорили о том свете, омываемом четырьмя потоками? Об этом говорили индусы, и иудеи тоже. В голове пронеслась страница из тетрадки Рауля: «ИУДЕЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ. Рай находится на седьмом небе. Ведут туда две двери. Они зовут к танцу и радости. Можно видеть четыре реки: из воздуха, меда, вина и благовоний…». «Рай омывается четырьмя реками», гласит и Коран.
С одного края мира по другой, от одной древней цивилизации до другой, наши предки это знали и иносказательно описывали один и тот же пейзаж.
Четыре реки. Четыре водораздела. Четыре типа душ, не просто хороших и плохих, а скорее четыре тональности, будто бас, баритон, дискант и фальцет. Четыре вида существования души.
По стопам Розы мы с Фредди вливаемся в реки усопших.
И внезапно я вижу ангелов.
200 — ХРИСТИАНСКАЯ ФИЛОСОФИЯ
«Благословенные ясно узрят ответы на тайны, что подтвердят истину подчинения вере. Троица, перевоплощение, спасение, спрятанные провидением законы управления душами, управления миром и действиями людей, чья история слишком часто выглядит для нас загадкой или сплетнями. Они познают сверхъестественную заботливость Божеского пути в благочестии Избранных и бесконечное чудо Божественной сути».
Монсеньер Эли Мерик
201 — НА КРАЮ
Издали они казались светлячками.
Ангелы.
Я сразу понял, кто они.
Ангелы Рая.
Спектакль стоил всей этой дороги.
Фредди взял меня за плечи и потряс как грушу. Он стал кричать, что мы поклялись вернуть Розу в страну живых, а не оставаться с ней на континенте мертвых. Он умолял меня не забывать о цели нашей миссии. Он знал все мои мысли. Эти эктоплазмы все так быстро понимают!
Раввин говорил и я постепенно приходил в себя. Наваждение кончилось. Смерть, я уже победил тебя, когда ты была женщиной в белом атласе. Ты меня уже не соблазнишь, даже появившись в облике Рая.
Фредди был доволен. Он понимал, что вернул покой моей душе. Даже Рай слабее силы моей воли. Я знал, кто я такой. Чистая душа и бренная плоть, пока что еще не отсоединившиеся друг от друга. Я был духом и материей, а дух должен оставаться прочнее материи. Я должен сохранить равновесие между сердцем и разумом.
Я знал, кто я такой. Я знал, кто мы такие. Не две души среди прочих, а два танатонавта, выполняющих задание. Мы не мертвецы, а живые, способные исследовать Запредельный Континент и вернуться оттуда. И мы здесь для спасения Розы.
Мы проследовали по «медовой» реке усопших. Смешались с ними. Покойники остолбенело разглядывали нас, до сих пор влачивших за собой свои пуповины. Я понятия не имел, почему мы все еще их не оборвали, но, во всяком случае, держаться они пока еще держались.
Четыре потока были очень длинными. Можно подумать, они все стояли в очереди к аэропортовым стойкам в период летних отпусков.
Изо всех сил я закричал: «Роза! Роза!» и какой-то старик, выглядевший, будто его часа три драла орава голодных кошек, встрепенулся и показал мне знаками, что она где-то впереди. «Без сомнения, Роза уже миновала стоп-контроль и сейчас уже идет на взвешивание», - сообщил он.
— Да-да, - телепатировал он мне обречено. - Кое-какие души держат за любимчиков. Их выхватывают прямо в зеленой стране и пропускают вперед, а мы тут стоим по несколько столетий. Это знаете как, тут у нас…
— Постойте, вы говорите, она на взвешивании?
— А как же. Душу взвешивают. Сейчас будут проверять, что она сделала хорошего и плохого в своей жизни, а потом решат насчет ее ближайшего перевоплощения.
— А где тут взвешивают?
— А вот идите прямо, там не ошибетесь. Все время прямо.
202 — ДАОССКАЯ ФИЛОСОФИЯ
"Мудрец любит эту жизнь, пока она длится, и забывает ее ради следующей жизни. Пока он в ней, его "я" хранит Тот, чья душа объемлет все и вся.
Огонь для поленницы дров то же самое, что душа — для тела. Огонь переходит на следующее полено, как душа переходит в следующее тело. Огонь распространяется, не угасая. Жизнь продолжается, не кончаясь".
Цуан-цзы
203 — ПОЛИЦЕЙСКОЕ ДОСЬЕ