Бернард Вербер

Размеры газосиликатных блоков baltblok.ru/gazosilikatnyi-blok.

 



Бернард Вербер
Муравьи

(en: "Empire of the Ants", fr: "Les Fourmis"), 1991

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 |

 


1-я страница> поставить закладку

 

За те несколько секунд, которые вам понадобятся, чтобы прочесть эти четыре строчки:

– На Земле родились 40 человек и 700 миллионов муравьев.

– На Земле умерли 30 человек и 500 миллионов муравьев.

Люди: млекопитающие, чей рост колеблется от 1 до 2 метров. Вес: от 30 до 100 килограммов. Беременность самок: 9 месяцев. Пища: всеядны. Примерная численность: более 5 миллиардов особей.

Муравьи: насекомое, чей рост колеблется от 0,01 до 3 сантиметров. Вес: от 1 до 150 миллиграммов. Кладка яиц: по желанию, в зависимости от запаса сперматозоидов. Пища: всеядны. Примерная численность: более миллиарда миллиардов особей.

Эдмон Уэллс.

«Энциклопедия относительного и абсолютного знания»

1. Пробуждающий

Вы увидите, что это совсем не то, чего вы ждете.

Нотариус рассказал о том, что дом причислен к историческим памятникам, что в нем жили ученые эпохи Возрождения, вот только он не помнил, какие именно.

Они поднялись по лестнице, вышли в темный коридор, где нотариус сначала долго искал, а потом безрезультатно нажимал кнопку выключателя.

– Тьфу ты, – махнул он рукой. – Не работает.

Они углубились в темноту, шумно хлопая руками по стенам. Когда нотариус, наконец, нашел дверь, открыл ее и включил-таки свет, он увидел искаженное лицо клиента.

– Вам плохо, господин Уэллс?

– Что-то типа фобии. Ничего страшного.

– Боитесь темноты?

– Именно. Но ничего, мне уже лучше.

Они осмотрели квартиру. Двести квадратных метров на первом этаже. Выходящие на улицу редкие, узкие отдушины располагались на уровне потолка. Несмотря на это, квартира Джонатану понравилась. Все стены были обиты одинаковым серым материалом, все вокруг покрывала пыль… Но Джонатан и не думал привередничать.

Его нынешняя квартира была меньше раз в пять и уже не по карману. В слесарной мастерской, где он работал, ему недавно сообщили, что в его услугах больше не нуждаются.

Наследство дяди Эдмона оказалось поистине манной небесной.

Через два дня Джонатан со своей женой Люси, сыном Николя и стриженым карликовым пуделем по кличке Уарзазат переехал в дом номер 3 по улице Сибаритов.

– А мне даже нравятся эти серые стены, – заявила Люси, откидывая назад свои густые рыжие волосы. – Можно будет украсить их, как нам заблагорассудится. Здесь все надо начинать с нуля. Это все равно что переделать тюрьму в гостиницу.

– А где моя комната? – спросил Николя.

– Дальше, направо.

– Гав-гав, – высказался пудель и стал покусывать икры Люси, не обращая внимания на то, что в руках у нее был сервиз, свадебный подарок.

Пса тут же загнали в туалет и заперли на ключ, потому что он умел допрыгивать до ручки и открывать дверь.

– А ты хорошо знал своего чудесного дядю? – поинтересовалась Люси.

– Дядю Эдмона? Честно говоря, я помню только то, как он подкидывал меня в воздух, когда я был совсем маленьким. Однажды я так испугался, что написал на него сверху.

Они засмеялись.

– Ты уже тогда был трусом? – поддразнила мужа Люси.

Джонатан пропустил эту шпильку мимо ушей.

– Дядя на меня не рассердился. Он только сказал моей матери: «Вот и хорошо, уже понятно, что летчиком ему не быть…» Потом мама говорила мне, что он внимательно следил за моими успехами, хотя мы больше и не встречались.

– А чем он занимался?

– Он был ученым. Биологом, кажется. Джонатан задумался. Он действительно совсем не знал своего благодетеля.

В 6 километрах от дома Джонатана:

БЕЛ-О-КАН,

1 метр высоты.

50 этажей над землей.

50 этажей под землей.

Самый большой Город в округе.

Примерная численность жителей: 18 миллионов.

Ежегодно производимая продукция:

– 50 литров молочка тли.

– 10 литров молочка кошенили[*].

– 4 килограмма пластинчатых грибов.

– Удаленный гравий: 1 тонна.

– Длина используемых коридоров: 120 километров.

– Площадь на поверхности земли: 2 квадратных метра.

Луч солнца проникает в муравейник. Шевелится одна лапка. Первое движение после зимней спячки, начавшейся три месяца назад. Другая лапка, увенчанная двумя постепенно раздвигающимися когтями, медленно вытягивается вперед. Третья лапка расслабленно подергивается. Затем торакс[*]. Затем все тело. Затем еще двенадцать тел. Их бьет озноб, который помогает их прозрачной крови продвигаться по сети артерий. Вязкая кровь сначала становится просто густой, потом превращается в жидкость. Постепенно сердечный насос приходит в движение. Он качает жизненный сок, разгоняя его по всем конечностям. Биомеханика разогревается. Сверхсложные сочленения поворачиваются вокруг своей оси. Коленные чашечки с предохранительными щитками вращаются, находя крайнюю точку изгиба.

Они поднимаются. Их тела снова дышат. Их движения беспорядочны. Напоминают танец в замедленной съемке. Они вздрагивают, отряхиваются. Передние лапки складываются у рта, как будто в молитве, но нет, они смачивают когти, чтобы почистить усики. Двенадцать проснувшихся растирают друг друга. Потом стараются разбудить соседей. Но у них едва хватает сил на то, чтобы двигаться самим. Они еще не могут никому дарить энергию. Они оставляют свои попытки и с трудом бредут среди неподвижных тел собратьев. Они движутся к большому Внешнему Миру. Их тела с холодной кровью должны вобрать в себя калории дневной звезды.

У них нет сил, но они идут вперед. Каждый шаг причиняет боль. Как им хочется снова лечь и мирно заснуть рядом с миллионами своих сограждан. Но нет. Они проснулись первыми. Теперь они должны разбудить весь Город. Они проходят сквозь наружный слой муравейника. Солнечный свет ослепляет их, но как живителен контакт с чистой энергией!

Солнце входит в наши полые панцыри,

Оживляет помертвевшие мускулы

И объединяет разрозненные мысли.

Это древняя утренняя молитва рыжих муравьев сотого тысячелетия. Уже тогда им хотелось мысленно воспеть миг первого соприкосновения с теплом.

Оказавшись на свежем воздухе, они начинают тщательно умываться. Они выделяют белую слюну и натирают ей челюсти и лапки.

Они прихорашиваются. Это целый незыблемый церемониал. Сначала – глаза. Тысяча триста маленьких иллюминаторов, составляющих каждый сферический глаз, очищаются от пыли, смачиваются, высушиваются. Затем то же самое проделывается с усиками, с нижними конечностями, со средними конечностями, с верхними конечностями. В завершение они натирают свои красивые рыжие латы, пока те не начинают сверкать, как искры пламени.

Среди двенадцати проснувшихся муравьев – самец-производитель. Он чуть поменьше, чем большинство представителей белоканского населения. У него узкие мандибулы [*] и жизни ему отмерено всего несколько месяцев, но у него есть и преимущества, неведомые его собратьям.

Первая привилегия его касты – как имеющий пол он обладает пятью глазами: двумя большими шаровидными глазами, которые обеспечивают ему широкое поле зрения в 180 градусов, и еще тремя простыми глазками, расположенными треугольником на лбу. Эти дополнительные глаза на самом деле являются перехватчиками инфракрасного излучения, позволяющими ему обнаруживать любой источник тепла на расстоянии, даже в кромешной темноте.

Эти свойства более чем ценны, так как большинство обитателей больших Городов стотысячного тысячелетия, проводя всю свою жизнь под землей, стали совершенно слепыми.

Но у него есть не только эта особенность. У самца (как и у самки) есть еще крылья, которые однажды дадут ему возможность взлететь, чтобы заняться любовью.

Его торакс снабжен специальным щитом – мезотонумом.

Его усики длиннее и чувствительнее, чем у остальных муравьев.

Молодой самец-производитель долго остается на куполе, наслаждаясь солнцем. Потом, согревшись хорошенько, он возвращается в Город. Сейчас он временно принадлежит к касте муравьев-«посланников тепла».

Он идет по коридорам третьего нижнего этажа. Здесь все еще крепко спят. Замерзшие тела неподвижны. Усики безжизненны.

Муравьи еще видят сны.

Молодой самец протягивает лапку к рабочему, которого он хочет разбудить теплом своего тела. Прикосновение дает приятный электрический разряд.

После второго звонка послышалось мышиное шуршание. Какое-то время бабушке Огюсте понадобилось для того, чтобы снять цепочку, затем дверь открылась.

С тех пор как умерли двое ее детей, она жила затворницей на своих тридцати квадратных метрах, вся в прошлом. Хорошего в этом для нее ничего не было, но доброта ее от этого не уменьшилась.

– Я знаю, что это смешно, но надень тапочки. Я натерла паркет.

Джонатан подчинился. Старушка засеменила перед ним, ведя его в гостиную, заставленную мебелью в чехлах. Джонатан сел на край дивана, безуспешно пытаясь не скрипеть пластиком.

– Я так рада, что ты пришел… Ты мне, может быть, не поверишь, но я собиралась на днях тебе позвонить.

– Вот как?

– Вообрази, Эдмон оставил мне кое-что для тебя. Письмо. Он мне сказал: «Если я умру, обязательно отдай это письмо Джонатану».

– Письмо?

– Письмо, да, письмо… Ах ты, господи, я уже запамятовала, куда его положила. Подожди секундочку… Он мне отдал это письмо, я ему говорю, что спрячу его, ну и положила в коробку. Наверно, в одну из жестяных коробок в большом шкафу.

Старушка уже было засеменила обутыми в тапочки ногами, но на третьем скользящем шаге остановилась.

– Погоди, что ж это я, совсем, что ли, из ума выжила? Как я тебя принимаю! Вербены [*] хочешь?

– С удовольствием.

Бабушка ушла на кухню и загремела кастрюлями.

– Расскажи немного про себя, Джонатан! – крикнула она.

– Ну… мне ужасно не везет. Меня выгнали с работы.

Бабушка всунула на мгновение свою мышиную головку в дверь, потом показалась вся целиком, с серьезным выражением лица, упакованная в длинный голубой фартук.

– Тебя выгнали?

– Да.

– Почему?

– Видишь ли, слесарная мастерская – это особый мир. Наша фирма, «SOS-Замок», работает круглосуточно по всему Парижу. Ну а с тех пор, как на одного моего коллегу напали, я отказывался ездить по вечерам в опасные районы. Ну, меня и уволили.

– Ты правильно сделал. Здоровье дороже.

– К тому же я с начальством не сработался…

– А как твои коммуны? В мое время их называли «братствами незадач»… – старушка чуть заметно улыбалась, – то есть «новых задач».

– Я бросил это дело после неудачи с фермой в Пиренеях. Люси надоело готовить и мыть за всеми посуду. К тому же среди нас затесались элементарные дармоеды, ну, мы и разругались. Теперь я живу только с Люси и Николя… А ты, бабушка, как ты живешь?

– Я-то? Существую. Только этим и занята.

– Везет тебе! Ты пережила рубеж тысячелетия…

– Да уж. Ты знаешь, меня больше всего потрясает то, что ничего не изменилось. Раньше, когда я была совсем молоденькой, все думали, что на рубеже тысячелетий произойдет что-нибудь необыкновенное, но, как видишь, ничего не случилось. Как и прежде, есть одинокие старики, безработные, вонючие автомобили. Даже мысли остались такими же. Смотри, в прошлом году заново открыли сюрреализм, в позапрошлом – рок-н-ролл, и теперь вот в газетах пишут, что этим летом в одночасье вернутся мини-юбки. Если так пойдет и дальше, скоро вспомнят про все это старье из начала прошлого века – коммунизм, психоанализ, теорию относительности…

Джонатан улыбнулся.

– Ну, все-таки какой-то прогресс есть – средняя продолжительность жизни человека увеличилась, а также количество разводов, уровень загрязнения воздуха, протяженность линий метро…

– Тоже мне прогресс. Я-то думала, что у всех будут личные самолеты, взлетай себе прямо с балкона… Ты знаешь, когда я была молодая, люди боялись атомной войны. Вот это я понимаю. Умереть ста лет от роду в пожарище гигантского ядерного гриба, умереть вместе со всей планетой… Все-таки в этом был размах! А теперь я сгнию, как старая негодная картофелина. И всем будет на это наплевать.

– Да полно тебе, бабушка, что ты такое говоришь!

Старушка вытерла лоб.

– И жарища эта проклятая, с каждым годом все сильней и сильней. В мое время не было так жарко. Была настоящая зима и настоящее лето. А теперь пекло начинается с марта.

Бабушка снова ушла на кухню, где начала суетиться, с редким проворством собирая все необходимое для приготовления настоящего вербенового чая. Потом она чиркнула спичкой, допотопная плита загудела, и бабушка, с облегченным видом, вернулась.

– Ну, так зачем ты ко мне пожаловал? Сейчас к старикам просто так не приходят.

– Бабушка, не будь циничной.

– Я не циничная, просто я знаю жизнь и людей, только и всего. Ну, ладно, хватит разводить антимонии [*], говори, что тебя привело.

– Я хотел бы, чтобы ты мне рассказала о нем. Понимаешь? Он мне оставляет свою квартиру, а я о нем даже ничего не знаю…

– Эдмон? Ты не помнишь Эдмона? А ведь когда ты был маленьким, он любил подбрасывать тебя в воздух. Помнится, один раз даже…

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 |
Купить в интернет-магазинах книгу Бернарда Вербера "Муравьи":