Бернард Вербер

 



Бернард Вербер
Дыхание богов

(en: "The Breath of the Gods", fr: "Le Souffle Des Dieux"), 2005

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 |

 


18-я страница> поставить закладку

 

Теперь Рауль возмущается:

- Ты унизил меня, ты угрожал и не нанес последнего удара. Нужно было довести дело до конца.

Если я правильно понял, он упрекает меня в том, что я сохранил ему жизнь.

- А мирный договор?! - повторяю я, едва сдерживаясь.

- Я не буду его соблюдать.

- Это нечестно!

- Я считаю это обычной хитростью. Частью игры. Как бог, я имею право на любую стратегию, чтобы спасти свой народ от грозящей ему гибели. Как только опасность миновала, я начинаю думать о своих интересах в будущем.

- Это был мирный договор, благодаря которому мы оба могли вылезти из осиного гнезда, куда нас помимо нашей воли загнал твой воинственный настрой.

- Мирный договор? - повторяет Рауль. - «Мир» – понятие, которым пользуются смертные. Так же, как и понятиями «счастье» или «любовь». Это всего лишь слова, которые позволяют мечтать. Ничего конкретного. На самом деле есть лишь война, которая идет быстрее или медленнее. Мир – это антракт между войнами.

- Мир – это идеал.

- Для смертных, но не для богов. Отсюда прекрасно видно, что заключение мира, мирные договоры – уловка слабых богов или бездельников, которым недостает терпения организовать завоевательный поход. На этом этапе игры необходимы определенные военные действия. Когда эта работа будет завершена, когда начнут формироваться границы, мир установится сам собой.

Я смотрю на своего друга, словно вижу его впервые.

- Мишель, не будь наивным. Я подписал договор, потому что оказался в затруднительном положении, мне нужно было время, чтобы собрать силы. Мирные договоры для того и нужны, чтобы выиграть время и потом нанести удар наверняка. Не строй иллюзий, на «Земле-18» все еще джунгли.

- Ты играешь нечестно.

- Несоблюдение мирного договора нельзя считать нарушением правил, это стратегия. На прекрасных чувствах не построить великой цивилизации. Не будешь же ты утверждать, что веришь в то же, во что верят смертные!

- Мирные договоры – это способ сократить насилие.

- Насилие – это ЗАКОН природы. Животные дерутся друг с другом. Сколько тебе повторять? Разве львы заключают мирный договор с газелями? Даже среди травоядных есть соперничество. Даже в твоем теле действует тот же закон. Разве твои лимфоциты вступают в переговоры с микробами? Нет, они уничтожают их, потому что от этого зависит жизнь всей системы. Все убивают, чтобы выжить.

Рауль продолжает, глядя на меня в упор:

- Я вижу, ты не можешь вынести собственной победы. Это значит, что ты не понимаешь сути Природы. Ты считаешь себя более развитым, а на самом деле ты слабее всех. Ты динозавр.

Он продолжает сурово обличать меня, а я начинаю раздражаться. Рауль очень изменился, он полностью проникся силой «D». «Д» – как Дарвин.

- Я считаю, что доброжелательность – признак ума и развития. Последнее слово за «доброжелательными».

Нам обоим кажется, что мы ведем друг с другом бессмысленную битву. Рауль не сможет изменить меня, а я не переделаю его.

- Помнишь, на «Земле-1» были медведи-вегетарианцы? - спрашивает Рауль.

- Панды?

- Да, вспомни-ка. Возможно, им надоели их когти, надоело кусаться и убивать. Они принялись жевать бамбук и оказались на грани исчезновения.

- Ты бы на моем месте…

- Я бы захватил столицу. Без малейшего колебания. Это игра. Как только ты начал колебаться, я тут же понял, что ты слабее своего генерала. Я ведь догадался, что это ты послал ему сон, который заставил его выйти из игры. Смертные не настолько глупы! Он подумал и решил оставить начатое дело. Слабые размышляют и сидят сложа руки, а сильные не задают вопросов и действуют. Позже, если дело не выгорит, они принесут извинения, скажут, что все вышло случайно, или найдут офицера, на которого свалят всю вину.

Может быть, Рауль прав. Я стою не больше, чем Теотим, который медлил на ринге, вместо того чтобы мстить за себя. Страх победить, неспособность держать оборону до конца, боязнь что-либо разрушить, оказаться перед необходимостью проявить такую же жестокость, что и противник, поступать так же, как он.

Мой Освободитель отказался нанести последний удар. Я знаю, он не мог себе представить, как будет разорять, насиловать, грабить город, у которого больше не было сил защищаться. Ему казалось, что этим он унизит себя. Он вернулся домой с гордо поднятой головой. И вот к чему это привело.

Рауль стоит на своем.

- DelendaestCarthago, - мрачно говорит он. Слова римского генерала Сципиона, собиравшегося разрушить вражескую столицу. «Карфаген должен быть разрушен».

За моей спиной раздается голос:

- Совершенно справедливо. Если вы ведете себя как карфагеняне, вы переживете и их мучения, - говорит Геракл.

- В чем вы можете упрекнуть меня? - спрашиваю я.

- В том, господин Пэнсон, что вы полностью копируете некоторые эпизоды из истории «Земли-1».

- Это преступление?

- Копирование? Да. Это слишком легко. Это плохо, хотя довольно популярно. Не удивляйтесь же, что сходные причины вызывают сходные последствия. Не знаю, откуда вы берете информацию, но вы, вне всякого сомнения, повторяете историю «Земли-1».

Младший преподаватель хмурит брови.

- Вы думаете, я не узнал Ганнибала Карфагенского и его слонов? Ваш Освободитель – его бледная копия. И если бы копировали только вы, Пэнсон! А Эйфель со своим мудрецом, который как две капли похож на Сиддхартху! А этот псевдо-Александр Великий, которого я только что видел у львов! Да, я говорю об Отважном. Просто поразительно, до чего же у вас скудное воображение.

Я прячу в складках тоги «Энциклопедию относительного и абсолютного знания», чтобы Геракл не узнал, откуда я добываю сведения о событиях, происходивших на «Земле-1». Действительно, я знал, что мой учитель Эдмонд Уэллс питал слабость к Ганнибалу Карфагенскому. Я действительно запоем читал о подвигах этого молодого генерала, который, пойдя наперекор воле правительства, организовал военный поход, чтобы разгромить завоевателя своей родины. Узнав, что он к тому же выступал за отмену рабства и освободил от него Испанию и юг Галлии, я был совершенно покорен. Мне даже случалось думать, что если однажды я вернусь на землю простым смертным, то назову сына именем этого героя. Ганнибал один против римлян. Ганнибал, помиловавший поверженного врага. Ганнибал, преданный своими. Герой.

«Проявлять оригинальность», - пишет Геракл на доске. Он несколько раз подчеркивает эти слова.

- Не хватало еще, чтобы я обнаружил себя среди ваших потрепанных героев. В этом раунде я не буду награждать лучших. Я просто назову тех, кто выступил не так плохо, как другие.

Геракл снова садится, сверяется с блокнотом и объявляет:

- Итак, первый, несмотря на банальность героя, - Густав Эйфель с людьми-термитами. Его буддийская философия пользуется спросом. Он изобрел некую мягкую силу, в которой увязают те, кто пытается покорить его. Странно, но это работает. Я считаю, что Густав Эйфель лучше всех олицетворяет силу «А», силу присоединения.

Мы не решаемся аплодировать после столь кислой похвалы.

- На втором месте Жорж Мельес и его люди-тигры, которые находятся на пике развития. Мельес осуществил промышленную революцию, создал администрацию, опирающуюся на секретные службы, которые прекрасно контролируют всю территорию страны. Он олицетворяет силу «N», нейтральную силу. Он избегает как нападения, так и защиты. Люди-тигры правят страной, не испытывая ни жажды власти, ни страха. Вот поистине стабильная цивилизация.

Раздается несколько хлопков.

- Третье место: Рауль Разорбак и люди-орлы – за то, что он быстро оправился от поражения, нанесенного китодельфинами, и вновь отправился завоевывать мир. Удивительно, но, кажется, он вышел из этого испытания более сильным, чем был. Видимо, сознание, что он едва не погиб, дало ему новые силы. Великолепные оборонительные способности. Разорбак – олицетворение силы «D», силы нападения и нашествия, военной силы во всем ее могуществе.

Снова слабые аплодисменты, к которым я не присоединяюсь.

Затем Геракл перечисляет имена остальных. Я не попал ни в десятку, ни в двадцатку первых. Моего имени нет даже среди первых пятидесяти учеников.

Я постепенно смиряюсь с мыслью, что буду последним. Еще один жест доброй воли, и я вместе со своим народом обречен.

- Семьдесят восьмой и предпоследний – Мишель Пэнсон. Армия разгромлена, столица в руинах, народ рассеян. Ваши люди-дельфины повсюду в меньшинстве, рассеяны по всей земле, подвергаются гонениям. Гордиться, собственно, нечем.

Я бормочу:

- Мои ученые и художники приносят много пользы.

- Они служат другим народам, которые более или менее охотно терпят их. Ваша столица разрушена, и люди-дельфины станут рабами воинственных соседей. Это весьма серьезное поражение для народа, который всегда восставал против рабства и боролся за свободу личности.

Я не сдаюсь.

- Мои исследователи, караваны, корабли путешествуют по всему миру. В большинстве факторий говорят на языке дельфинов. Во многих странах это также и язык науки.

- Однако стоит вашим купцам встретить пиратов, как от них ничего не останется. Любой ваш ученый может погибнуть в обычной резне. Никто даже не заметит его гибели.

- Я выбрал знания, творчество и… мир.

После спора с Раулем я сомневаюсь, произносить ли вслух это слово, которое кажется мне сейчас несколько неуместным. Геракл останавливается передо мной.

- Плохой выбор. Вы должны были делать ставку на силу. Сначала нужно быть сильным, и только потом можно позволить себе роскошь выступать в поддержку благородных идеалов. Как говорил ваш коллега, присутствующий здесь Жан де Лафонтен, «у сильного всегда бессильный виноват».

Жан де Лафонтен смущен тем, что его цитируют в таких обстоятельствах. Он делает вид, что погружен в свои мысли. Нужно сказать, что его люди-чайки до сих пор не сделали ничего значительного. Они живут на краю другого континента и только-только начинают снаряжать корабли, чтобы начать торговлю с соседями.

Я ищу взглядом поддержки, но не нахожу. Играя в богов, управляя собственным народом, все поняли, что добродетели, которые внушали нам родители или школьные учителя, не имеют здесь никакой цены. Эдем выше добра и зла.

Я смотрю на Геракла, который, похоже, искренне желает, чтобы и я это понял. Он так же свободен от иллюзий, как Рауль.

- Вы не на последнем месте только потому, что ваши ученые, люди искусства и исследователи, хранят дух вашего народа, даже если им приходится жить под гнетом иноземцев. Им удается передать этот дух следующим поколениям. Они лишены родины, но живы благодаря тому, что жива их культура.

Последний раз взглянув на мой народ через увеличительное стекло анкха, Геракл говорит:

- Ваши книги, Мишель, единственная территория, где вы можете чувствовать себя в безопасности. Книги, праздники, предания, мифология, ваши ценности… У вас виртуальная родина.

- Моя культура достаточно сильна, чтобы возродиться где угодно, когда угодно, - утверждаю я, хотя сам слабо в это верю. - Генерал Освободитель смог так быстро собрать армию именно благодаря тем самым ценностям, которые имеют значение для всех думающих людей.

Геракл оценивающе смотрит на меня:

- Пусть так. Проблема в том, что вы исходите из того, что интеллектуалов, одержимых идеей свободы, большинство.

Зал разражается смехом. Я молчу.

- Постарайтесь увидеть мир таким, каков он есть, а не таким, как вам бы хотелось.

Мне нечего ответить на это.

- Исключается ученик, занявший последнее место: Этьен Монгольфьер и его люди-львы. Обратный отсчет 79 – 1 = 78.

Монгольфьер вскакивает:

- Вы ошиблись! Это невозможно!

- Вовсе нет, - отвечает Геракл. - Вы думаете только о праздниках, наслаждениях и оргиях. Даже ваша поэзия пришла в упадок.

Монгольфьер бормочет:

- Дайте мне немного времени, я исправлюсь.

- Ваши города вырождаются. Они сутяжничают из-за каких-то мутных историй об охотничьих угодьях или изменении русла ручья. Люди-орлы обложили их данью. Флот устарел. У вас слишком много людей, население выплескивается за границы ваших земель, при этом нет средств, чтобы начать захватническую войну и расширить территорию. Кто не идет вперед, оказывается в хвосте, господин Монгольфьер.

Монгольфьер стоит совершенно красный.

- Это не моя вина! Это из-за Мишеля!

Почему все они рано или поздно начинают меня ненавидеть? Возможно, потому, что не боятся меня. Если бы они оскорбили Рауля, его люди-орлы тут же напали бы на обидчика.

- Приняв людей-дельфинов Пэнсона, я позволил червю проникнуть в плод!

Он забыл все, что я сделал для него, так же как Клеман Адер и его люди-скарабеи. Все они рано или поздно убеждают себя, что всегда владели тем, что я им дал. С каждым новым поколением они преуменьшают мой вклад, чтобы избежать необходимости благодарить меня.

- Пэнсон создал класс интеллектуалов и философов, из-за которого мой народ утратил воинственность.

Оказывается, Монгольфьер все-таки помнит, что я сделал.

- Пэнсон внушил моим людям желание праздновать, заниматься танцами, музыкой, театром…

Он указывает на меня, обвиняя:

- Он научил моих женщин покачивать бедрами в сладострастных танцах, из-за него мои мужчины предпочли праздники войне. Когда пришли люди-орлы, мой народ уже совершенно ослабел.

Монгольфьер встает и угрожающе надвигается на меня.

- Я должен был уничтожить твой народ, как только он ступил на мою землю!

Другие ученики удерживают его. Он поворачивается к ним и выкрикивает:

- Я советую всем ученикам гнать людей-дельфинов!

- Мои люди поделились с твоим народом всеми своими знаниями, - возражаю я.

- Я в этом не нуждался. Посмотри, к чему это привело. Я бы обошелся без этих знаний.

- Я дал тебе знания моего народа, потому что ты сам просил.

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 |
Купить в интернет-магазинах книгу Бернарда Вербера "Дыхание богов":