Бернард Вербер
Дыхание богов
| 53-я страница |
У бедных есть.
У богатых нет.
Если съесть, умрешь.
И Сфинкс тяжело вздыхает, как утомленная любовница.
- Итак? Каков ответ, милый?
Я закрываю глаза. Надеюсь, что меня озарит в последний момент. Посетит откровение. Что-нибудь в выражении лица Сфинкса подскажет правильный ответ. Но ничего не происходит. Абсолютно ничего.
Я думаю. Ищу. Я не сдамся так близко от цели.
На самом деле я веду себя как смертный, надеясь, что откуда-то придет помощь.
Чистое суеверие.
А суеверия приносят несчастья.
Смертному может помочь ангел, ангелу поможет бог. А кто поможет богу?
Я смотрю на гребень горы. Там ни лучика света. Я все больше склоняюсь к мысли, что наверху ничего нет.
Мне хочется повернуть обратно. Я вернусь к Гере и скажу ей, что она была права. Потом спокойно спущусь и постараюсь выпросить прощения за свою выходку. Афродите я скажу, что видел Сфинкса и не нашел ответа, Мате Хари – что люблю ее, а своему народу объявлю: «Ваш бог вернулся».
Я не могу отступить.
- Я помогу тебе немного, - говорит чудовище.
- Подсказка?
- Нет, лучше. Немного жизненного опыта.
Сфинкс меняет позу, скрещивает на груди руки.
- Успокойся, - говорит она. - Устраивайся поудобней. Сядь по-турецки. Мы начинаем внутренние поиски ответа. Освободи голову от мыслей.
Я сомневаюсь, стоит ли ее слушать, но внутренний голос подсказывает, что стоит рискнуть. Я слушаюсь и усаживаюсь как можно удобнее. Закрываю глаза.
- Забудь, кто ты. Покинь свое тело и посмотри на себя снаружи.
Я слушаюсь. Я вижу себя.
Мишель Пэнсон сидит перед Сфинксом. Разумеется, этот неосторожный ученик погибнет.
- Теперь отмотай пленку назад, - раздается гнусавый голос Сфинкса. - В прошлое. Что ты делал двадцать секунд назад?
Я шел сюда. И я иду назад, пячусь.
- Продолжай отматывать пленку.
Я вижу, как спускаюсь назад по янтарной лестнице внутри горы.
- Дальше, дальше.
Я снова в домике Геры. Когда я появляюсь, пятясь, она говорит «Прощай», когда выхожу из домика – «Входи».
Я сидел верхом на Пегасе. Я лечу назад, спускаюсь с горы на крылатом коне. Приземляюсь.
Я дрался с Раулем.
Пленка все быстрее перематывается назад.
Мата Хари. Сент-Экзюпери. Жорж Мельес. Сизиф.
Прометей. Афродита. Афина. Фредди Мейер.
Кентавр. Сморкмуха. Жюль Берн.
Я видел перед собой остров.
Я плыву назад, спиной к океану.
Я вижу, как погружаюсь в воду.
Я вижу себя глубоко под водой.
Я вижу, как на огромной скорости вылетаю из воды.
Я взмываю в воздух, пролетаю слои атмосферы.
Я прозрачен, я становлюсь духом.
Дух летит назад, к розовому свету.
Я снова в Империи ангелов.
Картины прошлого стремительно проносятся мимо.
Обратный отсчет.
Я вижу себя в Империи ангелов в окружении других ангелов, работаю с тремя сферами моих подопечных.
Спиной вперед меня несет ко входу в Империю.
Я вижу себя во время суда надо мной. Эмиль Золя выступает в мою защиту перед тремя архангелами при взвешивании моей души.
Я скольжу назад над территориями континента мертвых.
Белый мир, в котором умершие выстроились в длинную очередь на суд.
Очередь движется назад, и я вместе с ней.
Зеленый мир красоты.
Желтый мир знания.
Оранжевый мир терпения.
Красный мир желания.
Черный мир страха.
Голубой мир, пограничная зона континента мертвых.
Я эктоплазма, лечу к свету, который притягивает меня.
Я вижу, как моя душа входит в тело мертвого Мишеля Пэнсона.
Я вижу себя, в панике смотрящего на Боинг-747, который врезался в мой дом. Осколки стекла соединяются, окно становится целым, Боинг летит назад, теряется в небе.
Быстрее, еще быстрее.
Я вижу себя смертным, я танатонавт на танатодроме. Вместе с друзьями, Раулем Разорбаком, Стефанией Чичелли, Фредди Мейером, провожу опыты по выходу из тела.
В голове мелькает мысль: «Я мог бы стать легендой». Или уже возникла когда-то легенда обо мне, как возникли мифы о Прометее или Сизифе. Я быстро гоню прочь эту мысль, порожденную гордыней, и продолжаю путешествие во времени. Я становлюсь моложе, я Мишель Пэнсон-подросток.
Я новорожденный. Пуповина срастается, тянет меня к матери.
Головой вперед я проскальзываю в материнскую утробу, потом моя душа возвращается на континент мертвых. Очередь, суд. Белый, зеленый. Желтый, оранжевый, красный, черный, голубой миры, и я возвращаюсь на землю, в чужое мертвое тело.
Я врач в Санкт-Петербурге, умер от туберкулеза в окружении многочисленного семейства.
Сфинкс помогает моей душе продолжить погружение в прошлое.
Я становлюсь новорожденным, возвращаюсь в утробу, душа покидает тело, возвращается на континент мертвых, снова на Землю в труп танцовщицы, исполнявшей канкан. Надо же, я, оказывается, был красивой девушкой. Я маленькая девочка. Новорожденный младенец.
Жизни пролетают одна за другой. Японский самурай, кельтский друид, английский солдат, бретонский друид, египетская одалиска и врач из Атлантиды. Каждый раз все немного размыто, когда я превращаюсь в плачущего младенца, забываю речь, срастается пуповина и, словно отпущенная резинка, утягивает меня внутрь женской утробы. Движение ускоряется. Время летит назад с дикой скоростью.
Я крестьянин, охотник, дрожащий от холода пещерный человек.
Австралопитек, который боится, что не найдет пропитания.
Землеройка, которая боится ящериц.
Ящерица, которая боится более крупных ящериц.
Большая рыба.
Инфузория-туфелька.
Водоросль.
Камень.
Космическая пыль.
Луч света.
Я – свет, и меня тянет назад, к «большому взрыву».
Я вижу частицу Космического яйца, породившего меня.
Яйцо уменьшается и вдруг – хлоп, и его нет. Больше ничего нет.
Ничего?
Последний виток развития духа заканчивается «ничем».
Вселенную породило ничто, и она закончится ничем.
…Ничего?
«Ничего. В начале ничего не было».
Боже мой, это же слова, которыми открывается пятый том «Энциклопедии относительного и абсолютного знания». Они всегда были у меня перед глазами, но я не видел их.
Я открываю глаза. И произношу, глядя в глаза Сфинкса:
- Ничто.
Женщина с телом льва в изумлении смотрит на меня. Она дрожит от удовольствия.
- Милый, не знаю, ты ли тот, кого ждут, но ты тот, кого ждала я, - шепчет она. - Продолжай.
Открытие ослепляет меня.
- Лучше Бога? Ничто. Ничто не может быть лучше Бога, - объясняю я.
Сфинкс кивает. Я продолжаю.
- Страшнее, чем дьявол? Ничто. Нет ничего страшнее дьявола. Чего нет у бедняков? Ничего. Чего не хватает богатым? Ничего. Если ничего не есть, то умрешь.
Наступает молчание.
- Браво, милый. Тебе удалось то, что еще никому не удавалось.
Внезапно Сфинкс представляется мне не чудовищем, а добрым гением, одним из тех, кто направил мою жизнь по верному пути, кто способствовал моему росту.
Значит, вот зачем нужно было столько опасностей, бед, страха – для того чтобы я наконец понял. После того, как испытаю первый приступ гнева, совершу первый поступок, направленный против общества, докажу, что смел и умен. Я вступил в состязание со Сфинксом и победил ее, потому что способен абстрактно мыслить.
Львица с человеческим лицом отходит в сторону, открывая проход между двумя желтыми скалами.
Она говорит на прощание:
- Ты можешь продолжить свой путь. Но будь осторожен. Дворец Зевса охраняют Циклопы.
Я иду вперед, потом возвращаюсь к Сфинксу:
- Согласно легенде, Сфинкс, кажется, должен покончить с собой от досады, если человек отгадает ее загадку?
Сфинкс встряхивает гривой.
- Не нужно верить всему, что говорят, и даже пишут. Особенно не стоит верить легендам. Они нужны лишь для того, чтобы легче было управлять смертными. Давай же, милый, ступай прочь, пока я не передумала.
Я смотрю на Сфинкса, и вдруг эта живая преграда кажется мне симпатичной. Ведь она все сделала, чтобы у меня получилось.
Значит, вот что это было.
Ничто.
101. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: СИЛА НЕСУЩЕСТВУЮЩЕГО
Человек всегда боялся пустоты. Пустота, которую римляне называли «Horror Vacui», древние ученые считали квинтэссенцией ужаса. Демокрит одним из первых заговорил о существовании пустоты. В V веке до Р. X. он писал, что материя состоит из частиц, парящих в пустоте. Аристотель опроверг эту теорию, утверждая, что «природа боится пустоты». Лишь в 1643 году итальянец Евангелиста Торричелли, вдохновившись идеей Галилея, доказал ее существование, поставив сложный опыт.
Он наполнил ртутью трубку длиной 1,30 м, после чего поместил ее запаянным концом в чан, также наполненный ртутью. Он заметил, что уровень ртути в трубке понизился, а наверху остается пустое пространство. Это абсолютно пустое пространство, так как воздух туда не проникает. Таким образом, Торричелли первым создал вакуум. Повторив опыт, он обнаружил, что высота ртути в трубке изменилась, и пришел к выводу, что объем незаполненного пространства в трубке зависит от атмосферного давления. В результате этих опытов был создан барометр – трубка, заполненная ртутью, при помощи которой можно измерять атмосферное давление.
В 1647 году немецкий физик Отто фон Герике создал первый вакуумный насос. Он вытянул воздух из двух плотно прижатых друг к другу металлических полушарий и доказал, что две упряжи по восемь лошадей не смогут их разорвать. Он также доказал, что вакуум обладает силой, способной удерживать вместе два куска металла.
Индуисты считают пустоту важнейшим философским понятием. Достичь абсолютной пустоты – высшая цель, к которой стремится мудрый. Они верят даже, что колесо, которое ступицы удерживают на оси, вращается благодаря тому, что между ступицами пустота.
Современные физики установили, что 70% общей энергии во вселенной заключено в пустоте, и только 30% – в материи.
Эйнштейн также очень интересовался пустотой. Он предположил существование в космосе темной массы, не обладающей энергией и не испускающей света, - нечто недоступное пониманию его современников, - бросив вызов возможностям человеческого разума.
Позже физики Планк и Хейзенберг также изучали пустоту. Голландец Хендрик Казимир в 1948 году интуитивно открыл силу, которой обладает пустота. Она названа силой Казимира.
Она так велика, что в 1996 году в НАСА запустили проект по строительству «космического аппарата на силе Казимира». Возможно, это будет первый летательный аппарат, который сможет выйти за пределы Солнечной системы…
В 2000 году телескоп Хаббл обнаружил в космосе невидимый объект, «темную массу» – предположительно, субстанцию, обладающую самой большой энергией во Вселенной.
В настоящее время энергию вакуума рассматривают как одну из отправных точек в астрофизических исследованиях. Существует даже теория, что вакуум порождает материю и что именно эта пустота породила «большой взрыв».
Эдмонд Уэллс.
«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том V
102. НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
Я чувствую себя опустошенным.
Пока я искал ответ на загадку Сфинкса, у меня возникло ощущение, что я коснулся дна мира и обнаружил, что в нем дыра, ведущая в никуда.
Я иду вперед по проходу, прорытому в желтых скалах. Тропа узкая, стены так высоки, что не видно солнца. Мне чудится, что скалы, между которыми я пробираюсь, в любой момент могут ожить и расплющить меня. Вдруг я останавливаюсь, и меня выворачивает. Я избавляюсь от всей пищи, которой так щедро накормила меня Гера. Моя душа опустошена, а теперь и тело.
Почему бы не отказаться от продолжения? Ведь я уже доказал, что смог пройти 99% пути, зайти так далеко, как никто еще не заходил. И мой отказ будет отличной насмешкой над судьбой. Я сделал это. Я разгадал загадку! Теперь мне не нужно идти дальше. Вот в чем настоящий шик. Уйти после того, как доказал, что можешь победить.
У меня припадок пофигизма.
Пофигизм – это болезнь, которой я страдал в прошлом. Она заключается в том, что ты по любому поводу начинаешь задавать себе вопрос «а зачем?».
Первый приступ пофигизма у меня случился, когда мне было 25, в Индии, в Бенаресе. Я плыл в лодке по Гангу с девушкой, на которой собирался тогда жениться. Проводник спросил меня, чем я занимаюсь. Я ответил, что работаю врачом. А он спросил: зачем ты стал врачом? Чтобы лечить людей. Зачем ты лечишь людей? Чтобы зарабатывать на жизнь. А зачем ты зарабатываешь на жизнь? Чтобы есть. Зачем ты ешь? Чтобы жить. А зачем ты живешь? Он задавал эти вопросы с хитрым видом, прекрасно зная, куда они меня заведут. Зачем я хочу жить дальше? Просто так. По привычке. Он закурил папиросу, набитую марихуаной, протянул ее мне и прошептал: «Ты мне нравишься, поэтому я дам тебе совет. Воспользуйся тем, что ты в святом городе Бенаресе, и покончи с собой. Так ты хотя бы попадешь в цикл перерождений. Во Франции ты никто. Покончив с собой в Индии, ты станешь сначала парией, а затем, проживая одну жизнь за другой, ты сможешь подняться выше и станешь брамином,
Этот разговор не прошел для меня бесследно.
Я встал утром – зачем? Я работаю – зачем? Может, лучше бросить работу? Бросить все – в этом заключена огромная сила. Посещавшие меня припадки пофигизма были тем сильнее, чем больше я мог потерять. Семья… Зачем? Профессия… Зачем? Здоровье… Зачем? И далее сама жизнь…