Бернард Вербер

 



Бернард Вербер
Смех циклопа

(en: "The Laughter of the Cyclops", fr: "Le Rire du Cyclope"), 2010

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 |

 


41-я страница> поставить закладку

 

Мотоцикл грустного клоуна мчится по встречной полосе, лавируя между едущими навстречу машинами. Лукреция не может угнаться за ним. Она с трудом уворачивается от грузовика, задевает легковой автомобиль, проезжает мимо разгневанного пешехода и, едва избежав столкновения с автобусом, прекращает преследование.

— И что мы теперь будем делать, Лукреция?

— Вы — не знаю, а мне срочно нужно в туалет.

111

В деревне, живущей за счет туристов, поток экскурсантов сильно поредел из-за экономического кризиса. Проходит месяц за месяцем, и будущее представляется жителям деревни все более безрадостным.

Но вот в гостиницу приезжает постоялец и снимает комнату за сто евро. Турист еще не успевает подняться в номер, а хозяин гостиницы уже несет сто евро мяснику, которому задолжал.

Мясник отдает сто евро крестьянину, снабжающему его мясом.

Крестьянин немедленно возвращает сто евро проститутке, с которой провел несколько приятных вечеров.

Проститутка вручает сто евро хозяину гостиницы, который сдавал ей комнату в кредит.

Когда она кладет деньги на стойку, к хозяину гостиницы подходит турист, говорит, что номер ему не нравится, забирает деньги и уходит.

Никто ничего не потратил, никто ничего не заработал, но никто ничего и не потерял.

И в деревне уже нет должников. Не таким ли образом решается сейчас проблема мирового экономического кризиса?

Отрывок из скетча Дария Возняка "Основной политический анализ"

Акт III

Умереть со смеху

112

"Новый удар нанесен в самое сердце юмора".

"Тадеуш Возняк умирает после шоу памяти брата".

"Брат Циклопа умер так же, как сам Дарий".

С такими заголовками выходят газеты на следующее утро.

Дневные новости в тринадцать часов начинаются сообщением:

— Трагическое событие в "Олимпии". После вечера памяти Дария его родной брат Тадеуш Возняк умер от сердечного приступа у себя в гримерке. Наш специальный корреспондент с места событий передает…

На экране появляется гримерка. На полу очерчен мелом контур мертвого тела.

— Да, Жером!.. Необъяснимая кончина Тадеуша — в том же концертном зале, в той же гримерке, где умер его брат Дарий. Чтобы понять причины этой странной смерти, дадим слово судебно-медицинскому эксперту Парижского института криминологии доктору Патрику Бовену. Доктор Бовен, вы можете прокомментировать уже вторую смерть без следов и улик?

На экране появляется знаменитый ученый.

— На этой стадии расследования мы, естественно, не можем ничего утверждать. Тадеуш Возняк находился один в запертой гримерке. У него случился сердечный приступ, который стал причиной мгновенной смерти. Судя по улыбке на его лице, он не страдал.

— Доктор Бовен, возможно, речь идет о наследственном заболевании?

— Это одна из гипотез. Тадеуш, как и Дарий, жил в очень напряженном ритме. Его окружение свидетельствует, что он курил, пил, мало спал. Выступление перед публикой — это испытание и для тела, и для психики. Я считаю, что оба брата страдали сердечной недостаточностью. Вскрытие позволит сделать более точные выводы.

— Спасибо, доктор Бовен.

Ведущий продолжает:

— Президент Республики выразил соболезнования семье Возняк. Похороны Тадеуша Возняка состоятся в среду, в одиннадцать часов. Он будет погребен в фамильном склепе на кладбище Монмартра.

113

— "Проклятие семьи Возняк снова напомнило о себе", восклицательный знак. Или многоточие. Как вам такой заголовок? — спрашивает Кристиана Тенардье.

— Очень хорошо, отлично, — раздается сразу несколько голосов.

— Неудивительно, что вам нравится. Этот заголовок предложила дирекция. Но он никуда не годится. А знаете почему? Потому что он был уже в двух газетах. У вас, наверное, нет времени читать прессу? Что там может быть интересного! Итак, надо придумать заголовок лучше!

Руководитель рубрики "Общество" достает зубочистку и начинает ковырять в зубах. Ей явно доставляет удовольствие ставить этих людишек в неловкое положение. Так она показывает им, что может делать все, что хочет, и никто не решится сделать ей замечание.

Двадцать журналистов делают вид, что перечитывают записи или что-то пишут.

— "Братья, проклятые смехом"? — предлагает Максим Вожирар, как всегда полный энтузиазма.

— Неплохо. Еще?

— "Сериал в „Олимпии“ продолжается"?

— Это скорее название для спагетти-вестерна. Что еще?

— "Конец империи Возняк"?

— А это уже Эдгар По. Ну? Кто еще? Мы опять не сумеем догнать ежедневные издания. Подумать только, я видела жертву за несколько минут до смерти! Меня всегда обвиняют в том, что я не выезжаю на место событий, но тут драма развернулась прямо на моих глазах. Я, кстати, могу, как свидетель, дать интервью тому, кто будет писать статью. А где Лукреция? Она ведь расследовала обстоятельства смерти Дария! Впервые она может принести пользу, так ее, как нарочно, нет! Кто о ней что-нибудь знает?

Журналисты качают головами, радуясь, что не они стали предметом особого внимания начальницы.

— Флоран! Вы же ее лучший друг! Где ваша юная подопечная?

Флоран недоуменно поднимает брови.

— Отлично. Эта капля переполнила чашу. Завтра я ее уволю.

Дверь распахивается, в помещение врывается Лукреция. Она бежит к стулу, садится и отбрасывает со лба рыжие пряди.

— Извините за опоздание.

— "Извините" — это повелительное наклонение. А нужно вопросительное: "Не могли бы вы меня извинить?" Надеюсь, ваше расследование принесло нам долгожданную сенсацию, мадемуазель Немрод?

Лукреция снимает куртку. На ней черное с сиреневым шелковое китайское платье с вышитым слоном.

— Тадеуш Возняк был убит, — объявляет она.

Тенардье кладет ноги на стол, демонстрируя всем подметки своих сапог.

— Мы знаем, что это ваша рабочая версия, но пока вы нас в этом не убедили. И результаты вскрытия, как назло, говорят о сердечно-сосудистой недостаточности.

— Тадеуша убили точно так же, как Дария. Преступник использовал тот же метод. Те же средства. Он даже действовал в том же месте. И при тех же самых обстоятельствах.

— И каково же, по вашей версии, это "таинственное оружие"?

Лукреция вздыхает, как человек, вынужденный повторять одно и то же.

— Текст. Человек, прочитавший его, умирает.

— От чего?

— От смеха.

Журналисты начинают давиться от хохота.

— Мы сейчас тоже умрем от смеха, мадемуазель Немрод. Мне кажется, вам пока не хватает опыта и вы не можете отличить правдоподобную гипотезу от неправдоподобной.

Лукреция не отвечает. Опыт в "Олимпии" показал ей, какой силой обладает молчание. Она просто смотрит на Тенардье.

Тишина становится гнетущей, и руководительнице рубрики "Общество" приходится ее нарушить.

— Вы мне напомнили Ванессу и Давида, двух безмолвных клоунов из "Олимпии"!

Журналисты, видевшие шоу по телевизору, поддакивают.

Бунтовать еще рано.

Пока надо действовать согласно правилу: покорись, чтобы покорить.

Сделаю вид, что согласна с ними и ценю их мнение. Иначе я окажусь в одиночестве, в башне из слоновой кости, как Исидор.

Он дал мне совет: "Есть только один способ общаться с дураком — дурачить его. Надо его хвалить, тогда ему кажется, что он встретил единомышленника, и он проникается к тебе искренней любовью".

— Я хотела вас поблагодарить, Кристиана, — четко произносит Лукреция. — Благодаря выделенным вами деньгам и вашему доверию, я нашла доказательства, которые могут показаться вам интересными. Интуиция, как всегда, вас не подвела.

Лукреция достает из сумки синюю шкатулку с золотыми буквами "B.Q.T." и надписью "Не читать!". И маленький кусочек фотобумаги.

— Я это уже видела, — говорит Кристиана Тенардье. — Ничего интересного.

— Вы видели шкатулку, найденную в гримерке Дария. А эту пожарный нашел в гримерке Тадеуша.

Лукреция достает точно такую же вторую шкатулку.

— Вы оказались правы, Кристиана. Преступник убивал при помощи этих предметов.

— А отпечатки пальцев? — спрашивает Флоран Пеллегрини.

— Из-за них я и опоздала. Я пришла сюда прямо из криминалистической лаборатории. Отпечатков нет. Но я видела убийцу, на нем были перчатки.

Лукреция показывает отчет экспертизы.

— Вы видели убийцу? — удивляется Тенардье.

— Конечно.

— Ну и кто же это? — насмешливо спрашивает Тенардье.

Лукреция показывает ей фотографию, на которой с трудом можно рассмотреть лицо.

— Его, естественно, невозможно узнать — большой красный нос, грим, парик и шляпа, — ворчит Тенардье.

— Мы чуть не схватили его, но нам помешал автобус.

Журналисты снова смеются.

— Вы отдаете себе отчет в том, что вы несете, мадемуазель Немрод?

Тенардье ищет в кармане пиджака сигару, находит ее, вдыхает ее аромат, отрезает гильотинкой кончик, закуривает и выпускает скептическое колечко дыма.

— У меня есть гипотеза, объединяющая оба убийства, — настаивает Лукреция.

— Пустая болтовня. Шкатулки, черные бумажки, клоуны, лица которых невозможно рассмотреть. Безумные, ничем не обоснованные теории. Короче говоря, у вас нет материала для статьи. Для бредового романа есть. А для серьезной статьи нет.

— Две похожие смерти в одном и том же месте, при одинаковых обстоятельствах…

Тенардье резко встает и хлопает ладонью по столу.

— В обоих случаях это был сердечный приступ, который объясняется генетической предрасположенностью. Бедная Лукреция, вы уволены. Вы всего-навсего…

— Журналист, который хорошо делает свою работу.

Человек, произнесший эти слова, только что вошел в комнату. Тенардье смотрит на него.

— Господи помилуй, привидение! Исидор Катценберг! Вы больше у нас не работаете, и вам тут нечего делать. Это служебное совещание, на которое вас не приглашали. Убирайтесь!

Ничуть не смутившись, Исидор усаживается в большое кожаное кресло.

— Если вы хотите распутать это дело, вам понадобится наша помощь. Моя и мадемуазель Немрод.

— В вас никто не нуждается, Катценберг. Где бы вы ни появились, вы всех восстанавливаете против себя. Поэтому, кстати, вас и выгнали. Так же, как я выгоню эту бесталанную девицу.

— Вы этого не сделаете.

— Исидор, вы не можете мне приказывать. Вы журналист-неудачник. Лучше уходите, пока я не вызвала охрану.

Исидор не двигается с места.

— Через три дня мы найдем убийцу братьев Возняк, орудие и мотив преступления. Мы с Лукрецией уже очень далеко продвинулись в расследовании. Мы приближаемся к его завершению. Вы не хуже меня знаете, что ни один журнал не расследует криминальную версию. Если вы хотите получить настоящий эксклюзив, сенсационное расследование смерти братьев Возняк, вы должны поверить нам.

В комнате воцаряется тишина. Исидор спокойно продолжает.

— Мне известно, что дела журнала не так хороши, чтобы из гордости отказываться от подобной удачи. Я имею в виду, что дирекция может не одобрить ваше слишком "личное" отношение к этому делу.

Он силен. Лучшая защита — это нападение. А нападать он умеет.

Кристиана Тенардье затягивается сигарой, словно ища спасения в никотине. Среди молчавших до этой минуты журналистов поднимается едва слышный ропот.

Исидор, не спуская с Тенардье взгляда, достает лакричный леденец без сахара, медленно разворачивает его и начинает шумно сосать. Она колеблется. Давит сигару в пепельнице.

— Что у вас есть на сегодняшний день?

— За наши услуги мы хотим, во-первых, чтобы мадемуазель Немрод была восстановлена на работе. Во-вторых, нам необходим бюджет для дальнейшего расследования. Мы уже истратили около трех тысяч евро. И в-третьих, прикрытие на случай неприятностей. И еще вы должны заключить с нами договор.

Тенардье снова закуривает. Она взвешивает "за" и "против". Взглядом спрашивает мнения остальных. Флоран Пеллегрини кивает.

— У вас есть три дня. И ни секундой больше.

— Отлично. Пойдемте, Лукреция. Пора приниматься за работу.

Он берет Лукрецию за руку и ведет к выходу из помещения, атмосфера которого ему кажется нездоровой.

— Вы мне не нравитесь, Исидор, — кричит Тенардье. — Мне все в вас не нравится, и походка, и голос, и манеры.

Исидор оборачивается.

— Вы мне тоже не нравитесь, Кристиана.

— Я ни за что не приму вас обратно.

— Я сам никогда не вернусь. Я не люблю ни тюрьмы, ни тюремщиков. С тех пор как я ушел из журнала, я стал нормально спать. Меня больше не мучает совесть.

Среди журналистов чувствуется волнение.

Он нравится мне все больше и больше.

Кристиана Тенардье раздавливает в пепельнице сигару, которую только что закурила. Все подчиненные понимают, что их начальница наконец-то столкнулась с достойным противником. Поскольку лобовая атака отбита, Тенардье пытается зайти с фланга:

— Один вопрос, Исидор. Вы же сами ничего не получите — ни славы, ни денег. Так почему вы помогаете этой девчонке? Понимаю… вы надеетесь с ней переспать, не так ли? Тогда я задам еще один вопрос: зачем вы усложняете себе жизнь, связываясь с такой капризной особой? Вызовите лучше проститутку, с ней проблем не будет. Раз уж мы все про юмор да про юмор, расскажу вам анекдот. Знаете разницу между любовью платной и любовью бескорыстной? Бескорыстная любовь обычно стоит гораздо дороже!

Она смеется своей шутке, подчиненные следуют ее примеру.

Исидор пожимает плечами.

— У нее есть то, чего нет у вас, Кристиана… Она талантливая журналистка.

114

Бездомный стоит над открытым канализационным люком и повторяет:

— Тридцать три, тридцать три, тридцать три…

Прохожий спрашивает:

— Почему вы повторяете "тридцать три"?

Бездомный сталкивает его в люк и начинает бормотать:

— Тридцать четыре, тридцать четыре, тридцать четыре…

Отрывок из скетча Дария Возняка "После меня хоть потоп"

115

Дверь в кабинет, который делят Лукреция и Флоран Пеллегрини, открыта настежь. У каждого на столе большой компьютер, телефон, гора прочитанной почты, гора непрочитанной почты, стопка журналов.

Остальные журналисты все еще находятся под впечатлением от той смелости, с которой Исидор разговаривал с их мучительницей, и наблюдают за ними издали.

Исидор включает компьютер и создает новый файл.

— Итак, война идет между "розовыми громилами" под предводительством Дария Возняка и… — говорит он.

— Это путь тьмы, — уточняет Лукреция.

— …и Великой Ложей Смеха, к которой примкнул Тристан Маньяр.

— Путь света.

— И еще у нас есть третья сила. Грустный клоун, который, как нам сейчас кажется, действует независимо.

— Синий путь. Потому что он раздает синие шкатулки, — предлагает Лукреция. — И я не могу отделаться от ощущения, что мне, несмотря на грим, знакомо это лицо, — тихо добавляет она.

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 |
Купить в интернет-магазинах книгу Бернарда Вербера "Смех циклопа":