Бернард Вербер
Смех циклопа
20-я страница |
Я не ослышалась?
— Вы сказали "мы"? Значит, вы будете мне помогать?
Да, да! Я не ослышалась!
Исидор садится, вдруг почувствовав усталость.
— Нет. Я просто так выразился. Я не хочу участвовать в расследовании. Я убежал вместе с вами, потому что вы привели к моему дому преступников, которые преследовали вас.
— Но ведь ваш дом затоплен…
— … что привело меня в такую ярость, что я стал агрессивен. Но эта ярость была направлена на вас, а не на них. Я сержусь только на тех, кого уважаю и кто меня разочаровал. На остальных я не обращаю внимания.
— Значит, я должна быть польщена?
— Я противник насилия, а не бык, который бросается на красную тряпку.
— Вы сами сказали, что все это связано с тайной убийства Дария. Только вернувшись на исходные рубежи и разгадав загадку…
Исидор мрачнеет.
— Вы грубо ворвались в мой мир. Если вы хотите, чтобы я вам помог, это нужно заслужить.
— Что я должна сделать?
— Сыграть в игру, правила которой вы сами установили.
Лукреция смотрит на него с удивлением.
Никогда не могла понять этого человека. Он совершенно непостижим. У него "другие" мозги.
— Три камешка?
— Конечно, три камешка.
— То есть вы хотите сказать, что после всего, что мы пережили, ваше решение зависит от игры в три камешка?
Исидор кивает.
— Вы сами это предложили, когда в первый раз пришли ко мне.
Маньяк мелочей, совершенно не замечающий крупных событий. Его волнуют детские, а не взрослые игры.
Он совершенно не похож на других, у него все устроено наоборот.
С ним нужно вести себя вопреки правилам логики.
Просто живой парадокс.
Журналисты садятся за письменный стол. Лукреция долго роется в его ящиках и наконец находит спичечный коробок.
В течение всей игры Исидор сосредоточен и невозмутим. Он словно забыл о том, что привело их в этот гостиничный номер.
— Четыре, — произносит он.
— Пять, — отвечает Лукреция.
Они раскрывают ладони. У нее три спички, у него — одна.
Это означает, что он выиграл первую партию.
Он выигрывает и вторую. Как обычно, без комментариев.
Она выигрывает третью партию.
И четвертую.
К последней партии у каждого остается по одной спичке.
Они вытягивают вперед руки и пристально смотрят друг другу в глаза.
— Одна, — говорит она.
— Ни одной, — отвечает он.
Лукреция открывает пустую ладонь.
Исидор даже не показывает, что у него в руке.
— Браво. Вы выиграли, Лукреция.
И быстро собирает спички.
Я победила! Господи, я выиграла у самого Исидора Катценберга в три камешка!
— Знаете, что я сделала? — говорит она. — Я последовала вашему совету. Я перестала думать, и каждый раз количество спичек было совершенно случайным. Я стала непредсказуемой!
Он кивает.
— Ну, так вы согласны участвовать в расследовании? С чего начинаем?
— Сейчас четыре часа утра. Предлагаю для начала поспать.
Она подходит к нему.
— Исидор, вы можете лечь вместе со мной на кровати.
— Я уже сказал, что буду спать на диване.
Это невероятно! Он что, не замечает меня? Не видит мою грудь, мои ягодицы? Я сейчас наверняка такая сексуальная — возбужденная, с обгоревшими распущенными волосами, в черном кожаном костюме, глаза сияют, как подсветка Эйфелевой башни… Черт побери, я — мечта любого мужчины, никто не смог бы устоять.
— Почему вы не хотите спать рядом со мной? Обещаю, мы ляжем у разных краев, и я до вас не дотронусь. Я даже не храплю.
— А я как раз храплю.
Она подходит ближе. Нежно касается его груди. Он отступает на шаг.
— Почему вы меня отталкиваете? Я вам не нравлюсь?
— Я уже говорил, разница в возрасте делает романтическую связь между нами просто… смешной.
Услышав эти слова, она морщится.
Он хотел сказал "похожей на инцест". Зачем он пытается запачкать одно из самых прекрасных моих воспоминаний? У меня их не так много.
— Исидор, вам напомнить, что наши тела уже узнали друг друга? И мне казалось, вам это понравилось…
— Это не было любовью. Вы — сирота, вы ищете отца. Если хотите эффективной совместной работы, считайте меня напарником, а не сексуальным партнером. Поэтому вот три правила на этот вечер. Во-первых, меня запрещается трогать. Во-вторых, меня запрещается будить. В-третьих, меня запрещается… э-э… ну, пока достаточно первых двух.
Он идет в ванную. Чистит зубы. Принимает душ. Возвращается в комнату в трусах и майке, садится в кресло в позе лотоса.
— Что это вы делаете?
— Я забываю.
— Что?
— Я забываю обо всем. Даже о вас. Это ритуал очищения. Перед сном я чищу зубы, тело и разум. Не должно остаться ни обид, ни сожалений, ни страха, ни разочарований. Я вспоминаю обо всем, а потом стираю одну за другой картины, возникающие в мозгу. Пока не сотру все. Во рту не остается кусочков пищи. На коже не остается грязи. В голове не остается черных мыслей.
— М-м… а о чем вы думаете, когда ни о чем не думаете?
Он приоткрывает один глаз и вздыхает.
— Ладно, сегодня пропустим. Я чувствую, что ничего не получится.
— Мне очень жаль, Исидор. Надеюсь, что я тут ни при чем.
— Не надо ни о чем жалеть. Укрепляйте психологическую защиту. Собирайте силы. Готовьтесь пережить то, чего вы еще никогда не переживали. Я тоже буду к этому готовиться.
Он достает из шкафа одеяло, заворачивается в него и ложится на диван.
В конце концов, он самый обычный мужчина.
Словно подтверждая ее мысли, Исидор начинает громко храпеть.
Акт II
Первый вздох
59
498 год до нашей эры
Греция, Афины
Эпикарм, молодой человек двадцати одного года, недавно с отличием закончил престижную "Школу Пифагора". Он написал две трагедии, которые пока никто не взял к постановке, и, к великому сожалению, уже подумывал о ремесле, не связанном с искусством: о торговле сандалиями.
Однажды вечером, прогуливаясь неподалеку от большого и уже опустевшего афинского рынка, он увидел, как какой-то человек убегает от пятерых преследователей. Они догнали жертву, повалили на землю, начали бить и обыскивать.
В "Школе Пифагора" Эпикарм изучал математику, литературу, историю, философию, а также искусство рукопашного боя. Особенно он преуспел в борьбе с использованием палки, которая в его руках превращалась в грозное оружие.
Молодой человек врезался в группу хулиганов и, вращая палкой, начал наносить им удары. Те отступили и обратились в бегство.
Эпикарм помог жертве разбойного нападения подняться на ноги. По одежде он сразу догадался о том, что перед ним житель Иудеи. Эпикарм свободно говорил на древнееврейском и начал беседу. Молодой человек из Иудеи поблагодарил его и поспешно продолжил свой путь. Эпикарм не заметил в темноте большого красного пятна, расплывавшегося на одежде еврея. Его ранили ножом в живот. Не сделав и ста шагов, он рухнул на землю.
Эпикарм изучал медицину у самого Гиппократа. Он знал, что делать в подобных случаях и остановил кровотечение. Разорвав собственную одежду, он быстро перевязал рану путника.
Придя в себя, молодой еврей пробормотал, что чувствует себя лучше и ему нужно торопиться, но, сделав несколько шагов, вновь упал.
Эпикарм взвалил еврея на плечи и понес к себе домой. Он ухаживал за ним всю ночь, меняя повязки. Под утро раненый заснул. В бреду он твердил о великой тайне, которую должен сохранить любой ценой.
Сначала Эпикарм подумал, что его гость — член какой-нибудь еврейской секты. Он слышал, что в иудаизме время от времени появляются эзотерические ответвления.
Еврей метался в лихорадке еще целый день, но все-таки остался в живых, благодаря бальзамам и лекарственным компрессам, которые изготовил Эпикарм.
Придя в себя, он назвал свое имя — Иммануил, из колена Вениаминова.
Эпикарм знал о недавних событиях в Израиле. После смерти царя Соломона на трон взошел его сын Ровоам, и представители двенадцати колен Израилевых просили его снизить налоги. Царь Ровоам отказал им, и это стало причиной раскола. Представители десяти колен избрали себе нового царя: Иеровоама.
Колено Вениаминово и колено Иудино остались верны сыну Соломона.
Молодые люди долго беседовали. Между ними завязалась дружба. Эпикарм научил Иммануила греческим играм, а тот помогал афинянину совершенствоваться в древнееврейском языке.
— В бреду ты говорил о какой-то великой тайне. Что это за тайна? — спросил Эпикарм.
Иммануил рассказал ему невероятную историю. Во времена царя Соломона один из его советников, некий Ниссим Бен Иегуда, создал мастерскую, чтобы исследовать силу слова и мысли, и сделал потрясающее открытие. Он создал некое духовное сокровище. С тех пор существует группа посвященных, хранящих эту тайну.
Ассирийцы захватили север страны и проведали о духовном сокровище. Они не знают, что это такое, но не прекращают попыток добыть его и преследуют любого, кто, по их мнению, может быть посвящен в тайну. Вот почему на него напали те пять разбойников. Это были ассирийцы. Иммануил признался, что он хранитель духовного сокровища.
— Оно не должно попасть в чужие руки. Подобно живому существу, сокровище живет своей жизнью, его надо кормить и охранять. А главное, необходимо следить, чтобы оно вас не укусило.
— Это живое существо?
— Это дракон. Его укус смертелен.
Встреча с Иммануилом перевернула всю жизнь Эпикарма. Иммануил не просто посвятил его в тайну, он изменил его мировоззрение, открыл ему новую, удивительно увлекательную философию. В самом конце Иммануил рассказал о кодексе чести и законах, которые соблюдают хранители секрета Ниссима бен Иегуды.
После этого молодой афинянин разительно изменился. Его одежда, образ жизни, круг общения — все стало другим. Он понял, что ошибался, желая сочинять трагедии, как и все прочие молодые авторы. Гораздо более мощный способ воздействовать на умы — мысль, выраженная не в трагической, а в комической форме.
Эпикарм начал разыскивать в греческой мифологии смешных персонажей и наткнулся на Момуса.
Момус был младшим богом, сыном Никты (богини Ночи) и Эреба (бога Мрака), братом Танатоса (бога Смерти). Он стал шутом, развлекавшим богов на Олимпе.
Он смеялся над Гефестом, спрашивая его, почему тот не сделал человеку дверцы в груди, открыв которую можно было бы увидеть его мысли.
Он смеялся над Афродитой — богиней, которая только и делает, что болтает глупости да демонстрирует всем свои сандалии.
Момус потешался даже над Зевсом, высмеивая его жестокость и сексуальную озабоченность.
Он так издевался над богами, что перестал быть смешным и начал всех раздражать. Его прогнали с Олимпа.
Лишь Дионис продолжал дружить с Момусом. И тот научил его искусству комических куплетов. А главное, доверил ему секрет юмора: "Нельзя быть остроумным, если пьешь воду. Чтобы придумать убойную шутку, нужно подвергнуться магическому воздействию вина".
Эпикарм вдохновился этим мифологическим героем и написал первую комедию. Иммануил помог ввести в текст шутки, придумал сценографию и костюмы. А сам Эпикарм сочинил блестящие диалоги и отшлифовал психологические портреты персонажей.
Пришел день, когда пьесу "Момус" сыграли в маленьком театре неподалеку от Акрополя. Публика, удивленная необычным спектаклем, начала улыбаться, затем раздались взрывы хохота.
После окончания спектакля зрители не аплодировали. Воцарилась долгая тишина. Друзья не понимали, победа это или поражение. Иммануил первым захлопал в ладоши, весь театр последовал его примеру. Успех оказался триумфальным.
Эпикарм прославился на всю Грецию. После "Момуса" он написал "Безумного Геракла" и "Одиссея-перебежчика". Он брал трагедии и превращал их в комедии. Всего он написал тридцать пять пьес на мифологические сюжеты.
Потом, по совету Иммануила, в его произведениях появились герои из народа. Свет увидели "Котелки", "Крестьянин", "Грабежи". Вслед за успехом у простого зрителя пришел успех у аристократов. На спектаклях по пьесам Эпикарма и богачи, и бедняки хохотали до колик.
Авторы трагедий его ненавидели, называли его произведения "незамысловатыми", говорили, что его нельзя воспринимать всерьез.
Эпикарм отвечал, что именно этого и добивается — "чтобы его не воспринимали всерьез". Чтобы еще раз подтвердить могущество комического театра, Эпикарм вывел на сцену персонажей с человеческим телом и головой животного. Это увенчалось немедленным и продолжительным успехом.
Однажды, уже на склоне лет, Эпикарм, достигший вершины славы, встретился со своим старым другом Иммануилом.
— Помнишь, когда мы впервые встретились, тебя преследовали люди, которые хотели украсть твою тайну, — сказал Эпикарм. — Ты говорил о живом сокровище, о драконе, чей укус смертелен. Я часто думаю об этом. Что это за тайна?
Девяностодвухлетний Эпикарм дрожал всем телом, девяностопятилетний Иммануил выглядел не лучше.
В глазах старого еврея загорелся странный огонек.
— Ты действительно хочешь знать? И понимаешь, что, узнав эту тайну, можешь умереть?
Старый греческий комик медленно кивнул головой. Он был готов рискнуть. Тогда Иммануил принес маленький сундучок с надписью на древнееврейском языке.
— Подожди, я сам разберу, — сказал Эпикарм, желая показать другу, что он не забыл его уроки. Он начал медленно читать, сразу же переводя на греческий: — Бевакаша ло лигро. Так, бевакаша — пожалуйста. Ло — нет или не. Лигро — читать. "Пожалуйста, не читайте".
Иммануил протянул другу ключ от сундучка и торжественно произнес:
— Именно за этим сокровищем охотились ассирийцы. Теперь поступай так, как хочешь. Я никогда не открывал этот сундучок. Я просто хранитель. Ты должен сам решить, хочешь ли прочесть лежащий в нем пергамент.
Великая Книга Истории Смеха.
Источник GLH
60
Он погибает, даже не успев понять, что произошло.
Рука сбрасывает труп на пол, измазав простыню кровью.
Ненавижу комаров.
Но под потолком уже кружит второй комар.
Лукреции не удается заснуть. Она встает. Утро. Пять часов, пять минут.
Он согласился участвовать в моем расследовании. САМ ИСИДОР КАТЦЕНБЕРГ СОГЛАСИЛСЯ УЧАСТВОВАТЬ В МОЕМ РАССЛЕДОВАНИИ!
Она разглядывает потолок, освещенный лампой, пытаясь обнаружить второго кровопийцу.
Великолепно. Хотя это стоило мне квартиры и Левиафана. За все нужно платить. И я готова платить.
Она видит комара, усевшегося на штору, и быстро прихлопывает его. Мужчина, спящий на диване, что-то бормочет во сне.
Он сказал, что хочет найти истоки.
Лукреция вынимает из пакета ноутбук и открывает его. Он не работает. Тогда она достает синюю шкатулку.
Подумать только, если бы Циклоп был слепым, он бы не погиб.
Его убил зрячий глаз.
Какой же текст мог произвести на него такое действие?
Неожиданно этот человек, любимец толпы, который вызывал всеобщую зависть и обладал всем, что только можно пожелать — деньгами, властью, женщинами, почетом, славой, — этот человек кажется ей жалким.