Бернард Вербер
Смех циклопа
4-я страница |
Черт подери, как я могла так опростоволоситься?
— Не хочешь вести расследование вместе со мной?
— Нет. Ты же знаешь, я еле на ногах держусь. Алкоголь — прибежище журналистов, которые слишком много знают. Особенно журналистов "Современного обозревателе". Рано или поздно наступает момент, когда совесть уже не дает нам заснуть без алкоголя. Столько отвратительных вещей произошло в этой редакции у меня на глазах, при полном всеобщем равнодушии. Сколько раз глупость и ложь вылезали на обложку под видом "специального расследования"…
Флоран Пеллегрини хочет налить себе еще, но руки у него дрожат так сильно, что он не сразу справляется с этой задачей. Лукреция помогает ему.
— Только один человек может помочь тебе в таком расследовании. И ты сама знаешь кто.
Молодая журналистка и седой репортер смотрят друг на друга.
— Знаешь, Флоран, я сама сразу же подумала о нем.
— Не сомневаюсь. На самом деле ты мечтаешь провести с ним еще одно расследование и нарочно ввязалась в это дело потому, что оно может его заинтересовать. Так?
Лукреция предпочитает не отвечать. Пеллегрини берет ее за руку и подмигивает.
— Отправляйся к нему в башню. Я уверен, он согласится.
17
Альпинист поднимается на вершину крутой горы, но вдруг он срывается и падает. Веревки лопаются одна за другой, но ему удается ухватиться за край скалы, и он повисает над пропастью.
Он кричит:
— На помощь! На помощь! Кто-нибудь! Помогите!
Появляется Бог и говорит:
— Я здесь. Отпусти руку, Я тебя поймаю. Доверься Мне, Я тебя спасу.
— На помощь! Есть тут кто-нибудь еще?
Отрывок из скетча Дария Возняка "После меня хоть потоп"
18
— Нет!
Входная дверь слегка приоткрывается. И резко захлопывается, как только хозяин видит Лукрецию.
Я и забыла, как он любезен.
Она выжидает некоторое время, потом, используя отмычку, открывает замок и проникает в странное жилище. Она выходит к маленькому острову, окруженному водой, на который ведет небольшой мостик.
Исидор одет в пеструю гавайскую рубашку и желтые шорты с фиолетовыми полосками, на носу у него темные очки, на ногах — шлепанцы.
Он сидит за столом, его пальцы летают над клавиатурой. Он ведет себя так, словно не замечает присутствия Лукреции. Не давая себя смутить, она рассказывает ему о плане расследования и предлагает работать вместе.
— Я, кажется, уже сказал вам: нет.
— Но мне нужна твоя помощь…
— Об этом и речи быть не может. Исключено.
— Но…
— Мне очень жаль, но я не буду помогать вам в расследовании. Я научный журналист в отставке. Я завязал со всем этим и хочу, чтобы меня оставили в покое.
Лукреция удивляется, что он опять обращается к ней на "вы". Вероятно, это для того, чтобы она поняла: за время, прошедшее со дня их последней встречи, она стала для него чужим человеком.
Она вздыхает, оглядывает убежище журналиста-отшельника, когда-то лучшего в своей профессии. Это старая водонапорная башня посреди пустыря в Порт-де-Пантэн, на окраине Парижа. Исидор превратил ее в свое жилище. Войти сюда можно по центральной лестнице, ведущей к двухметровому островку с белым песочком и двумя пальмами посередине. Остров находится посреди бассейна, диаметр которого пятьдесят метров, а глубина — десять.
Мост из дерева и лиан соединяет остров с "материком", где стоит кое-какая мебель, придающая помещению относительно жилой вид. Кровать с балдахином заменяет спальню, стол, уставленный компьютерами, — кабинет, чуть дальше плита символизирует кухню, раковина — ванную комнату, а широкий диван с низеньким столиком и плоским телевизором — гостиную.
Бирюзовая вода цистерны с плеском бьется в бортики. Сквозь прозрачную крышу всегда видны солнце, луна или звезды. Остров, затерявшийся в просторах Индийского океана. В самом центре цивилизации.
— Почему ты не хочешь… вы не хотите мне помочь?
— Я не любил Дария. И рад, что он умер.
— Вы не любили Дария? Не любили Циклопа? Но он же самый популярный француз! Все любили Дария.
— Я — не все. Если большинство ошибается, это еще не значит, что они правы.
Опять эта фраза…
— Дарий никогда не казался мне смешным. Его юмор был тяжелым и вульгарным. Он презирал женщин, иностранцев, стариков. Он все высмеивал и никого не уважал.
— Но это же и есть задача юмора?
— Тогда я спрашиваю: "Зачем нужен такой юмор?" Я решительно не одобряю людей, которые считают, что обязаны испытывать спазмы в диафрагме при виде бедолаги, поскользнувшегося на банановой кожуре.
— Но…
— Не настаивайте. Я считаю, что издеваться над невезучими, слабыми или отличающимися от нас людьми — занятие, недостойное мыслящего человека. Юмористы предлагают смеяться над рогоносцами, пьяницами, калеками, толстяками, коротышками, блондинками, бельгийцами, женщинами, священниками и так далее. А я лично считаю, что коллективное высвобождение дискриминационных позывов просто непристойно. Вот почему смерть Дария Возняка — радостное событие для умных людей, обладающих хорошим вкусом.
— Но…
— Более того, он даже не сам сочинял скетчи. Он воровал их у других или просто присваивал безымянные шутки. И никто не видел в этом ничего предосудительного.
Лукреция встряхивает волосами.
— Но я вам рассказала о начале своего расследования…
— И что? Орудие убийства — синяя шкатулка с буквами "B.Q.T." и надписью "Не читать"? Засвеченная фотобумага? Видеозапись с грустным клоуном? Вы называете это "началом расследования"? Вы шутите, мадемуазель Немрод?
Он бесит меня. Как он бесит меня.
Лукреция молча смотрит на него. Бывший лучший журналист Франции сильно похудел со времени их последнего свидания. Но его толстые щеки, пухлые губы, круглые, изящно очерченные уши, плешь и слишком тонкий (для роста под два метра) голос по-прежнему придают ему сходство с большим ребенком.
— Я не могу больше с вами разговаривать. У меня встреча с друзьями.
С друзьями? Я думала, что у него нет друзей.
Исидор снимает полосатые шорты и рубашку с красно-зелеными цветами, меняет темные очки на очки для плавания, завязывает потуже поясок на плавках. Он подходит к краю бассейна и мастерски, без малейшего всплеска, ныряет.
Из воды, словно приветствуя его, немедленно выпрыгивают два дельфина.
А вода-то не пресная, а морская!
Лукреция уже имела возможность восхититься дельфинами, когда впервые попала в это странное жилище.
Как красиво.
Как удивительно.
Как необычно.
Как жаль, что он не рад мне.
Исидор плавает. Лукреция садится и терпеливо ждет. Неожиданно она испускает вопль:
— Осторожно! Там…
Она указывает на стремительно приближающийся треугольный плавник. Исидор выныривает, отплевываясь.
— Осторожно! Акула! — кричит Лукреция.
Плавник рассекает поверхность бассейна и приближается к погруженному в воду человеку, который сохраняет абсолютное спокойствие. В тот момент, когда ужасные челюсти должны были лязгнуть, Исидор протягивает руку и гладит бок огромной рыбы.
— А… вы про Джорджа? Я нашел его, когда он бился в сетях у побережья Кубы.
Исидор подплывает к Лукреции и кладет локти на бортик бассейна.
— Джордж попался рыбакам, которые собирались отрезать ему плавник. Из акульих плавников готовят суп, якобы обладающий возбуждающими свойствами. А затем выбросили бы еще живую рыбу обратно в море, чтобы она, опустившись на дно, медленно издохла в страшных мучениях. Но разве кого-то волнуют страдания акулы, отдавшей жизнь ради эрекции китайцев? Мой приятель-гринписовец догнал кубинское судно и спас рыбу. Но несчастную акулу уже ранили гарпуном, ее нужно было вылечить. А главное, успокоить.
Что он несет? Успокоить акулу?
— Я назвал его Джорджем, не мог же он оставаться без имени. Джордж очень боялся людей, он думал, что все мы очень опасны. Он стал… Как это называется?.. Человекофобом.
Ну, тогда я — акулофоб.
— Кроме того, Джордж — немного параноик. Полная опасностей жизнь в океане не для него.
Да он просто спятил.
— Я предложил взять его к себе. Сначала я боялся, что ему будет трудно привыкнуть, но все сложилось как нельзя лучше, и он отлично ладит с моими дельфинами — Джоном, Ринго и Полом. Джордж — белая акула, которую ошибочно называют "пожирательницей людей". Это существа с очень богатым прошлым, они жили еще во времена динозавров. Эволюция никак не повлияла на их физиологию, поскольку этот вид и так уже обладал всем необходимым. Можно сказать, что они идеальны. Фильм Спилберга "Челюсти" сильно и незаслуженно подорвал их имидж, и теперь я пытаюсь их реабилитировать. Для начала тут, у себя в бассейне.
Исидор долго плавает. Он пытается ухватить акулу за плавник и покататься на ней, но рыба застенчиво ускользает от него. Он догоняет ее безупречным кролем. Акула прячется на дно бассейна, он ныряет, играет с ней, но, ничего не добившись, поднимается на поверхность.
— Я его знаю. Джордж боится. Его беспокоит ваше присутствие, мадемуазель Немрод. Он уверен, что я не желаю ему зла, а вот насчет вас у него есть сомнения. И он отказывается общаться со мной, пока я вас не выгоню. Мостик у вас за спиной. Вы ведь найдете дорогу сами?
Не дожидаясь ответа, Исидор ныряет и плывет к своему другу. Лукреция стоит и смотрит, как он двигается под водой. Исидор высовывает голову из воды и снимает очки.
— Вы еще здесь? Мне кажется, я дал вам понять, что вы можете уйти. Спасибо. До свиданья, мадемуазель Немрод.
Тон стал еще суше.
Лукреция мысленно пытается отыскать ключ, чтобы открыть эту дверь.
— Исидор, мне кажется, вы всегда любили игру и азарт. Предлагаю сыграть в "три камешка". Поставим на кон ваше участие в расследовании.
Он удивленно спрашивает:
— Вы, что же, и правила помните?
— Конечно. Нет ничего проще. Мы берем по три камешка или спички. Каждый зажимает в кулаке одну, две или три спички, а может быть, и ни одной, потом мы вытягиваем руки и по очереди говорим, сколько у нас спичек.
Дельфин выпрыгивает из воды, но Лукреция не отвлекается и продолжает:
— То есть это будет цифра от нуля до шести. Тот, кто ответил правильно, откладывает в сторону одну спичку. Играем дальше, и первый, кто трижды выиграет и избавится от всех спичек, становится победителем.
Исидор колеблется, потом вылезает из бассейна, вытирается и обматывает полотенце вокруг талии. Он пристально смотрит в глаза Лукреции, похожие на два сияющих нефрита.
— Почему бы и нет, в конце-то концов? Я согласен разыграть мое участие в вашем расследовании. Но если вы проиграете, я запрещаю вам беспокоить меня.
Они берут по три спички, прячут их за спиной и выбрасывают вперед сжатые кулаки.
— Прошу, мадемуазель Немрод. Начинайте.
— Я думаю, что у нас… м-м… всего четыре спички.
— Три, — отвечает Исидор.
Они раскрывают ладони. Две спички у Лукреции, одна — у Исидора. Исидор аккуратно кладет перед собой одну спичку. Игра возобновляется. Теперь выигрышная цифра — от нуля до пяти. Поскольку Исидор выиграл, он начинает.
— Пять.
— Четыре, — отвечает Лукреция.
Они раскрывают ладони. Пять. Исидор откладывает в сторону еще одну спичку. Начинается третий тур.
— Ноль, — говорит он.
— Один, — говорит она.
Они раскрывают ладони. Ни одной спички. Лукреция озадаченно смотрит на пустые ладони.
— Вы выиграли три раза подряд, а я ни разу. Как вам это удается?
— Я понял, что в последней партии вы поставите минимум, потому что перед этим поставили максимум. Элементарно.
— Это в последней, а до того?
— Вы боялись проиграть — и стали предсказуемой.
Он меня бесит. Он меня бесит. Он меня бесит.
Он наливает себе коктейль из овощных соков и украшает стакан маленьким бумажным зонтиком.
— Прощайте, Лукреция.
Она молча стоит перед мостиком.
— Вы нужны мне, Исидор…
— Лукреция, я не ваш папочка. И вам никто не нужен.
Она подходит к нему, достает из кармана лакированную синюю шкатулку и подносит к его лицу.
— Дайте хотя бы совет, в каком направлении начать расследование. Пожалуйста.
Он размышляет, рассматривая шкатулку, буквы "B.Q.T." и надпись "Не читать!".
— М-м… во-первых, надпись. Это знаменитый принцип американского психотерапевта Милтона Эриксона — "воздействие от противного". Эриксон основал свое учение на случае, который произошел с ним в детстве. Его отец, фермер, пытался загнать корову в хлев и тянул ее за веревку. Но животное не желало подчиняться. Маленький Эриксон, которому было тогда девять лет, начал смеяться над отцом. Тот сказал: "Давай попробуй сам, раз ты такой умный". И мальчик решил не тащить корову за веревку вперед, а потянуть ее за хвост назад. Животное, сопротивляясь, рванулось в обратном направлении и оказалось в хлеву.
— Какая связь между Эриксоном и Циклопом?
— Тот, кто оставил эти слова на коробке, хотел, чтобы Дарий обязательно прочел записку, которую тот при других обстоятельствах, возможно, и не стал бы читать. Если бы на коробке написали "Прочтите обязательно", он мог бы заподозрить что-нибудь неладное.
— Черт подери, Исидор! Перестаньте демонстрировать свою образованность и помогите мне!
Он улыбается, медлит, потом небрежно бросает:
— Ну что ж, на основании той скудной информации, которую вы сообщили, могу сделать вывод, что история этой странной смерти началась задолго до рождения людей, сыгравших в ней главную роль.
— Что это значит? Хватит говорить загадками!
Исидор выдерживает паузу и отвечает:
— Я считаю, что самый главный вопрос, который вы должны себе задать, чтобы успешно завершить расследование, — это "Почему люди начали смеяться?".
19
321 255 лет до нашей эры
Восточная Африка, место, где позднее будет Кения
Два племени гоминидов издалека заметили друг друга. Обычно небольшие стада кочующих людей избегали встреч. Но на этот раз, быть может из-за хорошей погоды, они решили вступить в борьбу и попытаться завладеть самками соседей.
Они сошлись в жестокой схватке, каждый старался бить как можно сильнее и быстрее, используя палки и обточенные камни, чтобы нанести максимальный ущерб противнику.
Во время сражения два вождя заметили друг друга и обменялись вызывающими взглядами. Вожак северного племени был коротышкой с большими ногами. Предводитель южной группы — широкоплечим великаном. С решительным видом они начали приближаться друг к другу.
Это привлекло всеобщее внимание. Толпа окружила вождей, чтобы наблюдать за их борьбой. А те, подбадриваемые криками соплеменников, окидывали друг друга грозными взглядами, рычали и гримасничали. Они пугали друг друга, топали ногами и выкатывали глаза. Все присутствующие чувствовали, что это великое противостояние решит судьбу одного из племен.
Наконец, вожак южного племени с хриплым воплем бросил в лицо сопернику горсть песка и, пока тот тер глаза, опрокинул его на землю. Затем южанин схватил большой камень и высоко его поднял, намереваясь расколоть голову врага, как орех.