Бернард Вербер
Смех циклопа
21-я страница |
Видимо, превыше всего он ценил свое могущество, свои несметные богатства, свой убогий Версальский дворец, где братья служили ему как лакеи, а мать была поклонницей номер один. Его, наверное, как и меня сейчас, терзали бессонница и грусть. Ему было так грустно, что приходилось смеяться надо всем вокруг.
Нехватка одного всегда компенсируется избытком другого, говорит Исидор. Какая правильная мысль, она объясняет психологию любого, даже самого сложного человека.
Необычайное остроумие Дария объяснялось тем, что им безраздельно владели тревога и печаль.
Лукреция останавливается перед зеркалом.
И у меня избыток одних качеств компенсируется нехваткой других, Исидор отлично это понимает. Поэтому мое очарование на него не действует.
Она берет стул, ставит его у дивана. Из-под одеяла торчит голова ее товарища по приключениям.
— Кто ты, Исидор Катценберг? Почему ты так бесишь меня и так притягиваешь? — шепчет она.
Она вспоминает их первую встречу. Она занималась очень сложным расследованием, и Флоран Пеллегрини посоветовал ей обратиться за помощью к "свободному художнику", к "Шерлоку Холмсу научной журналистики". Но он предупредил: характер у этого парня, как у волка-одиночки, вернее, как у слона-одиночки.
И Лукреция узнала очень необычного человека. Необычным оказалось уже его жилище, водонапорная башня в форме песочных часов, расположенная в пригороде Парижа, за воротами Пантен.
Тогда у него не было телефона, и Лукреция не могла заранее договориться о встрече. Она просто пришла к нему в гости. Они познакомились. Оказалось, что внешне они разительно отличаются друг от друга. Она была миниатюрной, он был огромен.
Слон и мышь.
Он не хотел с ней разговаривать. И сделал все, чтобы внушить ей антипатию.
Она рассказала, что расследует смерть одного палеонтолога, и это привело ее к удивительному открытию, связанному с происхождением человека. Он заметил: "Если вас интересует прошлое человечества, значит, что у вас проблемы с вашим прошлым. Вы, очевидно, сирота". Эти слова подействовали на нее как пощечина.
Слон раздавил маленькую мышку.
Но отступать было не в правилах Лукреции. Она вернулась и с огромным трудом заручилась его помощью. Они отправились в африканские джунгли и совершили множество открытий. Они разгадали тайну "отца наших отцов". Но их находка подрывала устои общества и будоражила умы. Предать ее широкой огласке было невозможно.
Однако они оба понимали, что прикоснулись к великой тайне. Через несколько лет Лукреция предложила Исидору расследовать странную смерть одного шахматиста. За время разлуки они оба немного изменились. Он чуть-чуть похудел, она слегка поправилась. Теперь они напоминали другую пару животных.
Медведя и кролика.
Время сделало Исидора несколько более разговорчивым. Он рассказал ей о своих увлечениях — о поиске Пути Наименьшего Насилия и эволюции сознания, заключенной в символике цифр. Показал ей Древо Возможностей.
Расследование привело их в необычную психиатрическую лечебницу на острове у Лазурного Берега, рядом с Канном.
Они открыли "Последний Секрет". Опасное расследование бросило их в объятия друг друга. В течение двух чудесных часов его огромное тело, казалось, парило в невесомости. Он был нежен, внимателен, чуток и в то же время горяч, непредсказуем и изящен.
Когда они расстались, она не сомневалась, что Исидор позвонит ей. Как все мужчины, с которыми она занималась любовью. Она забыла, что он медведь-одиночка. Ожидание оказалось напрасным, и тогда она его возненавидела. Она подумала: "За кого он себя принимает? Он толст. Он стар. У него нет друзей".
Впервые человек, к которому она испытывала сильное чувство, не отвечал ей взаимностью.
Чтобы забыть Исидора, она связалась с мужчиной, внешне похожим на него. Но вскоре рассталась с ним. Эта месть оставила у нее горький осадок.
Она заводила бурные романы, которые внезапно заканчивала беспричинным разрывом, получая удовольствие при виде отчаяния ее партнеров.
Сколько любовников она подвергла мучениям, представляя, что наказывает Исидора? Она доводила отношения с мужчиной до полного слияния тел и душ, а потом жестоко расставалась с ним. Она довела любовную игру до совершенства, превратила ее в искусство. Один из оставленных ею мужчин покончил жизнь самоубийством, двое впали в депрессию. Брошенные любовники становились ее охотничьими трофеями.
Кстати, она всегда предупреждала новых знакомых: "Я с мужчинами не церемонюсь. Вы уверены, что хотите продолжить наше знакомство?" Но вместо того, чтобы обратить в бегство, эти слова подстрекали принять вызов.
Исидор часто говорил: "Нельзя недооценивать противника". А они ее недооценивали. Потому что она была миниатюрной, юной, а главное, потому что она была женщиной. И им приходилось платить за урок.
Лукреция погружается в воспоминания.
Она превратилась в так называемую роковую женщину. Рост — метр пятьдесят пять сантиметров, вес — пятьдесят килограммов, рыжие волосы, высокая грудь, сильные ноги, изумрудные глаза.
Она снова попробовала однополые отношения, но и здесь находила удовольствие, лишь подчиняя партнершу своей воле. Она поняла, что настоящий садизм — это отказать мазохистке, умоляющей: "Сделай мне больно".
Лукреция смотрит на безмятежно спящего Исидора. Благодаря ему она познала глубину настоящей любви, лишенной стремления к безраздельной власти. Просто единение душ с тем, кто достаточно умен, чтобы понять тебя. А он…
До сих пор не могу поверить.
Он имел наглость сказать ей: "Мне это не интересно!"
Исидор улыбается. Видимо, ему снится что-то приятное.
Сейчас он еще больше похож на большого ребенка.
Ей хочется взять его на руки. Она дотрагивается до его облысевшего лба.
Вместе мы сильны. Как он этого не понимает?
Очень медленно она наклоняется и касается губами ямочки на его горле. Он тут же, не просыпаясь, отгоняет рукой нахального комара.
— Я не знаю, кто ты. Не понимаю, как устроены твои мозги. Но однажды ты поймешь, что не можешь больше жить один, — шепчет она ему на ухо. — Исидор, ты нуждаешься во мне гораздо больше, чем тебе кажется.
61
Человек заблудился в пустыне и умирает от жажды.
Вдруг он видит какого-то путника и кричит:
— Воды! Воды!
— Очень жаль, но у меня только галстуки.
— Галстуки? Да кому они тут нужны?!
Человек в отчаянии бредет дальше и наконец приходит к оазису, окруженному стеной. Вход охраняет часовой в будке.
Человек бросается к нему.
— Воды! Воды!
— У нас закрытое заведение, сударь, только для приличных посетителей. У вас есть галстук?
Отрывок из скетча Дария Возняка "После меня хоть потоп"
62
Утром их будит не крик петуха, а протяжный гудок рефрижератора, который привез продукты в ресторан отеля "Будущее".
Солнце встает, последовательно становясь лиловым, розовым, желтым, белым.
За завтраком Исидор достает мобильный телефон и, используя его как миниатюрный компьютер, создает файл "Расследование убийства Дария".
— Лукреция, напомните, что нам известно об этом деле.
Она не отвечает. Ее глаза прикованы к телевизору, который стоит за спиной Исидора. Он оборачивается и видит на экране лицо Себастьяна Доллена. Лукреция прибавляет звук.
В новостях сообщают, что комик Себастьян Доллен пустил себе пулю в висок. В его жизни были взлеты и падения, а перед гибелью он впал в нищету и алкоголизм.
— Это седьмой комик, который добровольно уходит из жизни, причем одним и тем же способом, — говорит журналист, напоминая об эпидемии самоубийств среди представителей разных профессий, которая поразила сначала работников служб связи, потом служащих автомобильных заводов, а теперь комиков.
— Зачем вы включаете телевизор во время серьезного разговора? — спрашивает Исидор, никак не реагируя на услышанное.
— Перед смертью Себастьян назвал мне имя убийцы Дария.
Исидор недоверчиво спрашивает:
— Ну и кто же это? Кто, по его мнению, убил Дария?
Лукреция чувствует, что ему действительно интересно. Она повторяет то, что услышала от Себастьяна Доллена, четко выговаривая каждый слог:
— Три-стан Ма-ньяр.
— Тристан Маньяр? Тот самый Тристан Маньяр?
— Да.
— Знаменитый комик, который таинственно исчез несколько лет назад?
— Именно он. Себастьян сказал дословно следующее: "Идет битва между смехом света и смехом тьмы. Дарий принадлежал тьме, а Тристан — свету. Архангел Михаил поразил копьем дракона". Вот что он сказал перед тем, как умер на сцене.
Исидор жует круассан.
— Что вы об этом думаете? — спрашивает Лукреция.
— Я не люблю юмор. Не люблю анекдоты. Я думаю, что к этому бесполезному занятию прибегают, чтобы скрыть отчаяние, являющееся естественным состоянием человека.
Он пристально смотрит на второй круассан, но сдерживает себя.
— Именно из-за юмора человек остается в унизительном положении. Без него он бы давно уже взбунтовался. Юмор, как анальгин, не дает чувствовать боль, и мы терпим то, с чем нужно бороться.
Лукреция встает за тостами и шоколадно-ореховой пастой, садится и начинает делать бутерброды. Она говорит с набитым ртом:
— Я не об этом спрашивала. Я хочу знать, что вы думаете о версии "Тристан Маньяр"?
— Появление этого призрака в нашем деле удивительно. Это действительно может стать версией. Настоящая, серьезная, интересная тайна порой открывается при помощи тайны еще более серьезной и еще более интересной.
Исидор снова берет айфон и печатает. Оторвавшись на минуту от своего занятия, он говорит:
— Тристан Маньяр был талантлив. Он не просто переделывал старые шутки. Я его обожал. Вот кто сумел превратить свою жизнь в отличный анекдот, заканчивающийся словами: "А потом он просто исчез".
Он делает вид, что разгоняет дым.
— Я думала, что вы не любите юмор.
— Наоборот, я слишком люблю это высокое искусство и не выношу, когда его унижают вульгарным кривлянием.
— Я вас не понимаю.
— Потому что вы не знаете трех основных принципов восприятия мира. Я не люблю юмор низкого качества. Юмор на телевидении в основном способствует деградации человека и его унижению, я его не выношу. Может быть, именно такой юмор Доллен называл юмором тьмы. Как бы там ни было, именно на нем основана индустрия Дария.
— Вы преувеличиваете.
— Я люблю тонкий юмор, самоиронию, абстракцию. Тристан Маньяр был в этом очень силен. Я не люблю юмор того же качества, что скверное вино. Но при этом с удовольствием выпью бокал "Бувэ Лядюбей" урожая 1978 года или чилийского вина "Кастильо де Молина" урожая 1998 года.
— Понятие "хороший юмор" очень субъективно, вот в чем проблема. А насчет вина все уже как-то пришли к общему мнению.
Исидор взмахивает чайной ложкой.
— Верно подмечено. Но Тристан Маньяр объективно был великим юмористом потому, что он открыл некий дополнительный подтекст. Его юмор не был сальным, непристойным, расистским. Его шутки — это интеллектуальные золотые самородки. Его юмор пробуждал разум, а не усыплял его.
Он читает вслух информацию, которую нашел в Интернете.
— Карьера Тристана Маньяра неуклонно шла вверх. Его наравне с Дарием признавали лучшим комиком своего времени. Он снял множество фильмов. Но после одного выступления с ним, видимо, что-то случилось. Он исчез безо всяких объяснений, оставив жену и детей. Это объясняют депрессией, говорят, что он уехал в другую страну и сменил имя.
Исидор кладет в чашку еще сахару и размешивает.
— Мне это кажется маловероятным… Правду об исчезновении этого человека еще предстоит узнать.
Он печатает несколько фраз.
— Итак, подведем итог. У нас есть: 1) орудие преступления — темно-синяя шкатулка; 2) надпись золотыми чернилами "Не читать!" и буквы "B.Q.T."; 3) клочок засвеченной фотобумаги фирмы "Кодак"; 4) фотография убийцы в гриме грустного клоуна; 5) имя подозреваемого, произнесенное другим подозреваемым незадолго до смерти. Тристан Маньяр…
— Ну что ж, неплохо для начала. Чего нам не хватает?
— 6) мотива преступления; 7) доказательств; 8) Тристана Маньяра.
Исидор просит еще раз показать ему фотографию грустного клоуна и ищет в Интернете портрет Тристана Маньяра.
— Посмотрим, есть ли внешнее сходство.
Они сравнивают два изображения.
— Слой грима такой толстый, что черты лица разглядеть невозможно, — говорит Лукреция. — Да и красный нос не облегчает задачу.
— Не говоря уже о плохом качестве изображения с видеокамеры, которая снимала сверху. Нельзя даже понять, какого роста этот человек.
— Он точно выше Дария. Судя по телосложению, это может быть Тристан Маньяр.
— Или кто-то еще, — отвечает Исидор.
— Что вы собираетесь делать?
— Вы, Лукреция, начнете поиски Тристана.
— Разве мы не вместе будем это делать?
— Я буду вести параллельное расследование. Расследование сути, а не формы.
— То есть?
— Я уже говорил, что необходимо понять причину возникновения смеха. Все кроется именно там. Почему люди начали смеяться? Я пойду по следу к истокам этого биологически бесполезного явления.
Лукреция разочарованно вздыхает:
— Значит, мне придется работать одной?
— Мы будем рассказывать друг другу о своих достижениях.
Лукреция, скрывая огорчение, сует палец в банку шоколадно-ореховой пасты и облизывает его.
Ладно, вернемся на землю. Для начала нужно сделать необходимые покупки. Рюкзак. Трусы, лифчики, чулки. Косметичка. Помада. Духи. Лак для ногтей. Маленький револьвер калибра 7,65. Патроны. Шампунь для нормальных волос. Ночной восстанавливающий крем. Мощный фен, гостиничный слабоват. Зубная щетка. Фотоаппарат 18-115 с картами памяти. И… презервативы. Вдруг он передумает?
63
389 год до нашей эры
Греция, Афины
Зрители стоя аплодировали пьесе "Женщины в народном собрании". В этой комедии жительницы Афин собрались на площади, чтобы захватить власть и проголосовать за решительные меры, на которые никак не решались их трусливые мужья.
Сюжет был действительно смелым для своего времени.
Автор, маленький лысый толстяк, поднялся на сцену и поклонился ликующей толпе. Его звали Аристофан. Несколько месяцев назад он стал любимцем афинян. Его пьеса "Тучи", в которой он смело и открыто издевался над самим Сократом, представляла великого философа педантом-женоненавистником. В "Осах" он смеялся над судьями, коррумпированными эгоистами, и над аристократами, судившимися из-за любого пустяка.
Он не боялся никого. Раскритиковав философов, судей, аристократов, он не пощадил и своего знаменитого собрата Еврипида, осмеяв его в "Лягушках". В "Птицах" он высмеивал афинян, ссорившихся с соседями. Во "Всадниках" он замахнулся уже на главу государства, Клеона, изобразив его глупцом и тираном. "Плутос" порицал систему перераспределения богатств между аристократами и простыми людьми.
Персонажи пьес Аристофана впервые заговорили на том языке, на которым люди разговаривают в жизни. Новый автор не стеснялся в выражениях, рассуждая о задницах, о половых органах, о деньгах, о политике. Он создал новый, более динамичный театр, действие пьесы в котором прерывалось хором, музыкой, танцами. Он придумал интермедию, "парабазу", во время которой актер, играющий главную роль, снимал сценический костюм и начинал серьезно рассуждать о морали, выступая от имени автора. Этот прием превращал театр в политическую трибуну.