Бернард Вербер
Отец наших отцов
11-я страница |
- А можно на него посмотреть, на этот Большой Взрыв? - спросила Лукреция, держа в руке блокнот.
- Нет, но мы можем услышать его эхо во вселенной.
Профессор Сандерсон включил компьютерный экран, покрутил множеством потенциометров на громкоговорителях и они услышали шипящее потрескивание, напоминавшее звук от плохо настроенного радиоприемника. На экране компьютера побежали волны, трансформируясь и приплясывая в такт с интенсивностью звуковых сигналов.
- Таков один из парадоксов астрономии: можно услышать эхо взрыва, раздавшегося пятнадцать миллиардов лет тому назад. Чем глубже мы смотрим в космос, тем дальше возвращаемся назад во времени. По свету звезд, которые, подобно фонарным столбам, освещают дорогу путешественнику, астрономы могут разглядывать явления, произошедшие во все более и более отдаленном прошлом. Есть все основания надеяться, что когда-нибудь у человека появятся настолько мощные телескопы, что удастся увидеть самое историческое из всех событий: рождение Вселенной. Большой Взрыв. Пока что приходится удовлетворяться одним только его эхом.
По словам Сандерсона, эволюцию можно представить в форме Эйфелевой башни. В основании находится энергия, повыше - материя, еще выше - планеты, затем жизнь. И наконец, на самой вершине, человеческие существа, наиболее развитые из всех животных, хотя и самые запоздалые.
Он развернул настенную схему, которую Лукреция тут же перенесла к себе в блокнот. На схеме вкратце суммировалась история эволюции, о которой шла речь.
- 15 миллиардов лет тому назад: рождение Вселенной.
- 5 миллиардов лет тому назад: рождение Солнечной системы.
- 4 миллиарда лет тому назад: рождение Земли.
- 3 миллиарда лет тому назад: появление первых признаков жизни на Земле.
- 500 миллионов лет тому назад: первые позвоночные.
- 200 миллионов лет тому назад: первые млекопитающие.
- 70 миллионов лет тому назад: первые приматы.
На фоне столь немыслимо огромной перспективы, все события, считающиеся вехами человеческой истории, внезапно показались до смехотворности ничтожными, словно заусенцы на самом кончике гигантской иглы времени.
- Профессор, вы состоите в клубе "Откуда мы взялись?", - спросила Лукреция.
- Вообще говоря, члены этого клуба напоминают жокеев в самом начале гонки, - улыбнувшись, заметил астроном. - Все кидаются вперед ради одной общей цели: открыть секрет происхождения, но следуя своим собственным путем и по дороге пытаясь обойти соперников.
- А какой теории вы сами придерживаетесь по поводу появления человека на Земле? - спросил Каценберг.
Ученый еще подстроил свой слуховой аппарат, чтобы лучше расслышать вопрос, попросил его повторить и затем провел своих гостей в личную лабораторию. Вдоль стен, как они отметили, располагались стеллажи, где под стеклом были расставлены разнокалиберные камни и булыжники.
- Вселенная столь велика, - сказал профессор Сандерсон, - и в ней так много планет, что несомненно - это даже из законов математики следует - ряд из них должны быть обитаемы. Не обязательно людьми, животными или даже растениями, а просто живыми микроорганизмами: бактериями, вирусами, микробами. Кстати, кое-какие из них уже были обнаружены на планете Марс. Так вот, вселенную во все стороны пронизывают природные космические корабли: метеориты.
Астроном показал им несколько образчиков камней, сняв их с одного из стеллажей.
- Они выполняют бесконечный космический полет. Временами они падают на планеты, а иногда даже рикошетируют при ударе и продолжают свой путь. Своего рода партия в космический бильярд. Эти метеориты можно сравнить с миллионами сперматозоидов, способных оплодотворить гигантские яйцеклетки, другими словами, планеты.
- Эти ваши метеориты, это то, что мы называем падающими звездами? - решила уточнить Лукреция.
Профессор подтвердил ее слова. Многие из них, разрушающиеся в атмосфере, действительно создают впечатление летящей звезды.
По оценкам, ежедневно на Землю падает в среднем три миллиона инопланетных объектов, причем кое-какие из метеоритов по прибытию остаются еще достаточно прочными, чтобы содержать в себе газ и, соответственно, микробы, бактерии или вирусы.
Из стеклянного саркофага астроном извлек какой-то темный камень, словно прошедший сквозь горнило, положил его под микроскоп и пригласил журналистов взглянуть в окуляр. Он обратил их внимание на крошечные значки, размером по несколько микрон, одни круглые, другие напоминающие червячков.
Для него сомнений не оставалось. Метеориты оплодотворяют вселенную. Первый принес жизнь на Землю, второй доставил вирус, уничтоживший динозавров, еще один опылил планету микробом, который заставил мутировать приматов, привив им эту странную болезнь: человечество.
Сандерсон признавал, что не он был первым создателем теории, согласно которой человек обязан своим происхождением метеоритам, принесшим жизнь на Землю. Именуемая теорией панспермии, эта идея была впервые предложена в 1893 г. шведом Сванте Аррениусом, потом переработана в 1902 г. англичанином лордом Кельвином. Затем она на долгое время была заброшена. Но в 1969 г. в Австралии был обнаружен метеорит Марчисон. В разрез всем предшествующим представлениям, в нем находилось семьдесят аминокислот, из которых восемь входят в состав человеческого белка!
Кое-кто возражал, дескать, эти протеины, обуглившиеся при проходе через атмосферу, совершенно мертвы. Но вот вам, пожалуйста, затем был обнаружен прион, это протеин, который устойчив к очень высоким температурам. Кстати, прион намного мощнее вирусов и способен гораздо быстрее распространять заболевания.
- Что же, Адам появился из приона? - поразилась Лукреция.
Профессор Сандерсон был в этом убежден. Так или иначе, человечество возникло из внеземной болезни, заразившей обезьяну, которая в результате мутировала.
- Между прочим, все болезни заставляют нас эволюционировать, - заявил он.
Он погладил один из своих метеоритов, как котенка. Его теория была результатом длительных размышлений, которым он предавался с целью перевернуть все принятые представления. Он упорствовал в своем мнении. Каждое заболевание гриппом, корью или гепатитом заставляет свою жертву немножко мутировать.
- Болезни всегда способствовали эволюции человеческого рода. Чума дала нам гигиену, холера - водяной фильтр, туберкулез привел к открытию антибиотиков. Кто может предсказать, что именно принесут с собой новые болезни, которые нынче так ужасают человечество?
Все это время Каценберг циркулировал по комнате, копаясь во всем: здесь приподнимая какой-то гладкий камень, там булыжник странной формы, разглядывая предметы и приборы, но не упуская ни единого слова из того, что говорил Сандерсон.
- Каждая болезнь несет с собой просвещение. Рак - это коммуникационное заболевание в том смысле, что здоровые клетки не знают, как проинформировать больные клетки, что им надо прекратить размножаться. СПИД - это болезнь слепой любви: клетки не понимают, как различить, что для них хорошо, а что плохо. Разве такая потеря ценностей и способности к общению не отражает текущее состояние человечества? Чтобы победить эти болезни, требуется еще немножко промутировать. За ними придут новые напасти, которые еще больше углубят эволюцию человека.
- С такой аргументацией, вы, должно быть, совсем неплохо дискутировали в клубе "Откуда мы взялись?", - из глубины комнаты заметил Каценберг.
Ученый признался, что временами споры были напряженными, особенно между верующими и атеистами, дарвинистами и ламаркистами.
- Но если в астрономии при отсутствии прямых доказательств можно отстаивать одновременно одну теорию и ее полную противоположность, в палеонтологии дела обстоят совсем по-другому. Здесь ученые могут заставить рассказать о себе любую окаменелость.
- Как это делал профессор Аджемян? - спросил Каценберг.
Его собеседник вздрогнул, но ничего не ответил.
Журналист подошел к астроному совсем близко и в упор заявил:
- Вы ненавидели Аджемяна.
Ученый удивленно отшатнулся.
- Что вас заставляет так говорить?
- Ваше лицо. При упоминании о профессоре у вас появился нервный тик. Вашу физиономию можно сравнить с приборной доской, полной индикаторов.
Сандерсон попытался взять себя в руки, но с тиком справиться так и не удалось.
- Аджемян... Профессор Аджемян был немного особенный. Но я ничего не требовал от него. Даже после того случая.
- Какого случая?
Сандерсон поднес руку к своему слуховому аппарату.
- Моя глухота стала результатом одной из шуточек Аджемяна. Как-то раз он ко мне подошел и прошептал: "Слушай, хочешь услышать свой Большой Взрыв?" И прежде, чем я успел ответить, он взорвал возле моего уха большую петарду. Он всегда такой был, этот ваш Аджемян. У него это сходило за чувство юмора. С его точки зрения, человек, увлекающийся Большим Взрывом, сам должен его пережить. Тем хуже для моих слабых ушей. Словом, я оглох на восемьдесят процентов. А между прочим, слух нам позволяет ориентироваться лучше, чем зрение. С тех пор, как я перестал хорошо слышать, я уже много раз терялся в самых неподходящих местах.
- Так это вы его убили? - спросил Каценберг.
- Нет.
- А кто, по вашему, мог это сделать?
Когда внезапно раздался звон бьющегося стекла, астроном не услышал ничего, кроме легкого шума. Лукреция едва успела толкнуть его на пол, как возле головы ученого ударился огромный камень и посыпался дождь стеклянных осколков.
Три обитателя лаборатории осторожно выпрямились и позади того, что когда-то было окном, успели заметить метателя ядра. Он стоял на ветке дерева, лицом к ним, рассматривая результаты атаки. Затем тварь кинулась прочь, перепрыгивая с дерева на дерево и балансируя руками.
- Обезьяна! - воскликнула Лукреция.
- Он хотел меня прибить этим булыжником! - перепугался Сандерсон, потирая лоб, где - благодаря вмешательству Лукреции - виднелась только незначительная царапина.
- С какой стати обезьяна хотела бы убить человека? - поинтересовался Каценберг.
Профессор Сандерсон, все еще в некотором шоке, постарался поскорее взять себя в руки.
- Конрад, - вздохнув, ответил он.
- Что это за Конрад?
- Профессора Конрад и Аджемян были двумя столпами французской палеонтологии. Ненавидели друг друга жутко. Конрад считал, что полоумные теории Аджемяна дискредитируют всю их профессию. Как-то раз они даже на кулачках сцепились. Не хотел я вам этого говорить, но дело приняло такой размах, что его давно пора было остановить. Профессор Конрад не только палеонтолог, но еще и приматолог. Он возглавляет раздел "Приматы" в зоопарке при Ботаническом саде парижского Музея естественной истории. Он отлично знает, как управлять обезьянами.
Лукреция записала в своем блокноте имя подозреваемого и где его можно найти.
Каценберг пристально смотрел на ветки, среди которых скрылась обезьяна. Он спрашивал себя, не означает ли буква "S" на зеркале в ванной комнате одно простое слово: "Singe" [*].
27. ЗМЕЯ
"ССС... ссс", - издавала змея.
ОН едва пришел в себя после пожара и странной встречи в пещере, как вот теперь оказался лицом к лицу со огромной змеей. Змей ОН ненавидел.
Самые омерзительные и особенно страшные из них - это питоны.
Змея обвилась вокруг его ноги и поднялась к шее, чтобы задушить. Его кинуло в дрожь от прикосновения к холодной слизи. Вот уже вокруг его шеи два змеиных кольца. ОН почувствовал, как они сжимаются, и попытался схватить голову врага. Как правило, змеи-душители не имеют ядовитых зубов. Так что жертве может грозить только одна неприятность: либо яд, либо удушение.
ОН попробовал разжать змеиные челюсти. Все прочие наблюдали со стороны, не пытаясь вмешаться. Каждому свое. Змея пережала ему трахею. ОН кашлянул, продувая сжатым воздухом гортань и еще сильнее принялся разводить челюсти врага. В ответ на это змея усилила давление. Дыхание остановилось.
ОН сказал себе, что вот сейчас умрет. Тут же в голове понеслась вся его жизнь. Погони, случки, войны, дуэли, пиршества. Поскольку у него не было никаких средств, чтобы записать свои мысли на долговечной поверхности, никто никогда не узнает, что с ним происходило. Издалека, из самой глубины, доселе неизвестной ему самому, пришла одна фраза:
Все эти мгновения канут в забвение,
Как слезы в потоке дождя.
Откуда взялась эта цепочка слов? Из будущего? Из прошлого? Из облаков? Из другого, параллельного мира?
"Как слезы в потоке дождя..."
ОН нашел, что это очень красиво. Его биологический вид способен на такие вот мысли. ОН гордился тем, что родился в самой замечательной категории животных. Эта змея, должно быть, не способна так хорошо думать. Достоинства жизни открылись перед ним в новом свете.
Яростной вспышкой энергии ему удалось одним движением разорвать пасть рептилии надвое. Сейчас в руках он держал по змеиной челюсти. Давление длинной, холодной и гладкой массы ослабло. Воздух вновь стал циркулировать в его гортани и легких. ОН принялся есть голову змеи, а остальное отдал детям. На всякий случай ОН их предупредил быть повнимательнее к мелким косточкам, которые норовят застрять в глотке. Змеи, даже мертвые, все равно могут быть опасны.
По веткам ОН взобрался на самую вершину. Оттуда все выглядело совершенно другим. ОН был вдали от наземных опасностей, но ближе к чудесам неба. Ему хотелось быть птицей, чтобы подняться ввысь. Ему хотелось, чтобы прилетел какой-нибудь гриф и похитил его, чтобы можно было полетать в небе. Пусть даже ненадолго.
Надо полагать, все остальные думали, что он в свое время ухватился за лапы самки, желая ее спасти. Но нет. Это для того, чтобы подняться в небо вместе с ней.
ОН смотрел на небесную твердь. Уже виднелась одна мерцающая звездочка. ОН остался за ней понаблюдать. Совсем рядом с ней промчался метеорит и осветил все более и более темнеющее небо. Еще один метеорит рассек небо, но ОН был не в состоянии даже близко представить, что это такое.